Когда сорваны маски - [80]

– И как фамилия этого… Лади?

– Не знаю, я его даже не гуглил.

До сих пор я успел изучить только снимок и не обнаружил ничего нового, что могло бы пролить свет на личность палача или жертвы.

– Что мне делать, Эва? Что им ответить?

Она покачала головой:

– Думаю, отвечать не надо, подождем. Если ответишь, признаешься тем самым, что Эмма у тебя. Будем держать их в неведении, пусть помучаются.

– А ты уверена, что они мучаются? – рассердился я. – По-моему, это я извожусь здесь, загнанный в угол.

– Подождем, – повторила Эва.

– Мне надо в Андерслёв, – подумав, сказал я. – Сейчас самое главное – быть рядом с Эммой.

Эва согласилась со мной, и вот ранним воскресным утром мы трое оказались на кухне в доме Арне в Андерслёве. Часы показывали начало шестого, за окном занимался жаркий летний день.

Мы прибыли сюда накануне в полночь, когда Эмма и Арне уже спали.

Снимок, присланный с неопознанного номера, я тут же показал Арне, а вот от Эммы утаил. Вместо этого я долго сидел с ней у Арне в кабинете и уверял, что ее мама жива и что скоро мы обязательно ее найдем.

– Но для этого ты должна верить мне и Эве. Ты веришь нам?

Эмма кивнула и через несколько минут уже спала у меня на коленях.

– Если это шантаж, то мне не совсем ясно, в чем его смысл. – Я говорил почти шепотом, чтобы не разбудить Эмму.

– То есть? – не понял Арне.

– Что это, шантаж или попытка оказать давление? Что я получу, если пойду на их условия? Допустим, я передам им Эмму, и они расправятся и с мамой, и с дочкой. Но у меня после этого будут полностью развязаны руки, а я и без того слишком много знаю об их делах. Они хотят уничтожить двух свидетелей, но оставляют третьего.

– И того журналиста в Лербергете, которому ты все рассказал, – добавил Арне. – Он ведь может обо всем написать и уже пишет.

– От газетчиков папаша Бьёркенстам может откупиться, но только не от меня, Эммы и ее мамы, – возразил я.

– И что ты собираешься делать?

Я повернулся к Эве:

– Мы должны ответить на эту эсэмэску.

– Хорошо, – согласилась она, – если ты так считаешь.

– Но что им написать? Признаться, что Эмма у меня и мне известно, кто эта женщина, или свалять дурака?

Мы долго совещались, пока окончательно не согласовали следующий текст:

О чем вы? Кто эта женщина? Ничего не понимаю.

Ответ пришел сразу:

Свенссон, не строй из себя идиота.

На это я написал:

Кто вы?

Прошло пять минут, прежде чем мой мобильный снова засигналил:

Даже если девчонка не у тебя, ты знаешь, где она.

Продолжать дискуссию было бессмысленно.

– Мы должны с ними встретиться, – сказал я. – Им терять нечего, все козыри у нас в руках.

– Тогда договорись с ними о месте и времени, – предложил Арне.

– И признаться тем самым, что девочка у меня?

– Почему? Совсем не обязательно. Напиши, что хочешь их увидеть, поговорить с ними с глазу на глаз, что трудно вести переговоры только с помощью эсэмэсок и что-нибудь в этом роде…

– Арне прав, – согласилась Эва.

– В конце концов, я могу отослать фото в полицию, – подал идею я.

– А почему его прислали именно тебе? Как ты собираешься объяснять это в полиции?

– В полиции будут, конечно, выяснять, откуда пришла эсэмэска, а это может занять уйму времени, – подхватила Эва. – Ну и Харри, конечно, придется рассказать, что он знает, как во все это вляпался и почему так долго молчал.

– А ты сама как собираешься это объяснять? – спросил я. – Или тебя не будут допрашивать в полиции?

Эва улыбнулась:

– Полиция – это я.

– Ах вот оно что! А знаешь, что с тобой сделают коллеги, когда узнают, что́ ты так долго скрывала от них, не говоря уже об этом нашем совещании?

Эва вздохнула, перевела взгляд на окно, а потом на Эмму в моих объятиях.

– Я всего лишь хотела, чтобы она избежала моей участи.

– То есть? – не понял я.

– Отведи ты ее в полицию, они тут же взяли бы ее в оборот. Ты знаешь, что такое социальные службы, как медленно и тяжело оборачиваются их жернова? Да они стерли бы в порошок эту малышку. – Она кивнула на Эмму. – Господи, через какие семьи я только не прошла в ее возрасте!

– О чем вы? – поинтересовался Арне.

– Отец с матерью пили, – коротко объяснила Эва.

– Странно, – сказал я, – я всегда считал, что твой отец торговал сосисками-гриль. Не ты ли сама мне рассказывала, что у него были киоски по всему Сконе?

– Тот был мне не отец, хотя я всегда считала его таковым. К сожалению, в его руки я попала слишком поздно. – Эва хлопнула в ладоши, прогоняя воспоминания. – В любом случае мы с вами зашли слишком далеко. Черт возьми, на работе я только и занимаюсь, что банковскими счетами, а это такая тоска… Жаль, что коровы не идут с пастбища добровольно, приходится погонять их посохом, как говорят пастухи.

– Именно так, – кивнул я.

Мы принялись обсуждать текст очередного сообщения и наконец остановились на следующем варианте:

Что вам нужно?

Об Эмме речи не было.

Ответ пришел незамедлительно:

Карьер возле Свансхалля, сегодня в двенадцать дня.
Только ты и девочка.

– Ну, на это я не пойду ни в коем случае, – сказал я. – Прекрасно знаю это место, в полдень там ни души. Подъездных дорог несколько, а сам карьер давно превратился в озеро, где можно утопить и Эмму, и ее маму, и меня вместе с ними.