Когда смерть становится жизнью - [15]

Три месяца, проведенные на практике в хирургическом отделении, оказали огромное влияние на мою жизнь. Я погрузился в хирургию. Мне казалось, что это мое призвание, хотя оно требовало неимоверных усилий и накладывало на меня большую ответственность: я брал чужую жизнь в собственные руки и отвечал за то, что происходило дальше. Удовлетворение от успешной операции и последующего выздоровления больного опьяняет и заставляет чувствовать себя чуть ли не богом. Мне также нравилась команда, с которой я тогда работал. Мы функционировали как хорошо отлаженный механизм.

В конце третьего года обучения кураторы спросили нас, какая специализация нам по душе. Я не мог перестать думать о той пересадке почки. Во время практики в хирургическом отделении я присутствовал еще при нескольких трансплантациях почек, и чувство восхищения не покидало меня. Я никогда не видел пересадки печени, поджелудочной железы или сердца, но не мог выбросить из головы мысль, что можно взять почку недавно умершего человека, даже на следующий день «пришить» ее кому-то другому, и она начнет работать. Казалось, что это так просто. Я задумался, смогу ли я однажды сам сделать что-то подобное.

Кто-то недавно умерший спас жизнь человеку, которого он никогда не встречал, и именно мы помогли этому произойти.

Хотя Алексис Каррель продемонстрировал техническую возможность пересадки почки от одного живого существа другому, один этот факт не смог облегчить отчаяние пациентов с почечной недостаточностью и их врачей в первой половине ХХ века. Требовался еще один шаг вперед, прежде чем операция могла бы стать клинической процедурой. Предлагаю вам окунуться в невероятную историю диализа.

Что-то в палатах, где проводят диализ, напоминает мне фильм «Матрица»: не тот момент, где Нео уклоняется от пуль в замедленной съемке, а тот, где люди подключены к матрице через розетки на задней стороне шеи. Диализ приблизительно так и работает, и выглядит это варварски.

Когда почка перестает функционировать, кровь все равно должна продолжать фильтроваться, иначе пациент умрет. Самый распространенный вид диализа – это гемодиализ, или диализ через кровь. Обычно хирург делает разрез либо на предплечье, либо на плече пациента и пришивает конец вены к артерии (часто либо на запястье, либо на локте). Вена набухает из-за кровяного давления, становясь огромной, как сосиска. Когда это соединение заживает и стенка вены утолщается, в сосуд можно помещать крупные иглы с артериальной и венозной стороны. При этом кровь выходит из иглы рядом с артерией и протекает через аппарат диализа. Она проходит через мембрану, окруженную ванночкой, которая отделяет электролиты и токсины, а затем возвращается через иглу, расположенную с венозной стороны. Данный процесс занимает от трех до четырех часов, и все это время пациент сидит, вытянув руку, чтобы не сместить провода и иглы. Мы стараемся делать фистулу[42] в недоминантной руке, чтобы пациент использовал доминантную для чтения или письма.

Удовлетворение от успешной операции и последующего выздоровления больного опьяняет и заставляет чувствовать себя чуть ли не богом.

Это действительно тяжелая процедура. Помимо того что больной вынужден неподвижно сидеть в кресле три раза в неделю по четыре часа, многие пациенты плохо себя чувствуют во время и после диализа. Они мучаются от усталости, озноба, головной боли и мышечных спазмов. После диализа пациенты часто проводят остаток дня в постели. Как говорили мне многие больные, диализ не дает умереть, но и не позволяет нормально жить. Существует ли какая-нибудь альтернатива?

Когда диализ был только разработан, его создатель никогда бы не назвал такую процедуру пригодной для долгосрочного лечения. Виллем Колф тайно строил аппарат для диализа в оккупированной нацистами Голландии, используя оболочки сосисок и мотор швейной машинки. Он также помогал голландскому движению Сопротивления против немцев.

Колф родился в голландском Лейдене в 1911 году. Его отец, начавший карьеру как семейный врач, со временем стал заведующим туберкулезным санаторием. Колф, проводивший много времени на работе у отца, очень заинтересовался медициной. У него также были способности к столярному делу и механике. В карьере врача его больше всего привлекала возможность решать людские проблемы, делая что-то руками.

Колф окончил школу медицины в 1938 году и начал работать. Он изобрел множество вещей, облегчающих жизнь его пациентам. Например, разработал первую версию приспособления для последовательного сжатия – компрессионные сапоги, которые надеваются на ноги пациента и начинают то надуваться, то сдуваться. Такие сапоги позволяли предотвратить образование тромбов. Впервые Колф столкнулся с почечной недостаточностью и беспомощностью врачей, когда 27-летний пациент Ян Брунинг умер прямо у него на глазах. У Брунинга была болезнь Брайта[43] – так раньше называли многие заболевания почек, из которых некоторые были излечимыми, а некоторые – нет. В 1930-х годах существовало множество бесполезных методов лечения болезни Брайта, включая изменения в питании, кровопускание (которое редко является хорошим решением) и ванны (хотя бы звучит приятно). Однако Колфа это не устраивало. Он стал врачом не для того, чтобы видеть, как молодой человек умирает во время принятия ванны. Колф понял, что почки – это просто фильтр, очищающий кровь от всего ненужного. Он знал, что одним из главных токсинов является мочевина. Насколько сложно будет очистить кровь? Если бы он смог очистить кровь хотя бы на короткий период, почки, возможно, успели бы отдохнуть и восстановиться.