Когда сгнил придорожный камень... - [3]

— О-го-го, — еще раз крикнул он, и тело его стало хрустально-прозрачным. И играя волнистыми плечами, подплыли к нему подружки-русалки. Засплетничали, кокетливо взмахнув длинными ресницами:

— Там Хмырь. При полном параде.

— В бороду европейские водоросли вплел. Дорогие. Импортные.

— И с трона слез. Гостя усадил какого-то. Ой, молоденький он! Краса-авчик. Светленький такой. Никто у нас его прежде не видел.

— И с тобой, Угорь, он говорить хотел, я подслушала. Хмырь потому и устроил бурю — знал, что ты сразу к нам соберешься.

Вылезли из орбит глаза. Меж пальцев проросли перепонки. Ноги слились в единую линию. Угорь распрямил упругое гибкое тело, протянул вперед руки и податливо принял волну, поднявшую его на гребень и бросившую на щербатое каменистое дно.

И тут же из темноты выступили глаза царя вод.

— Здравствуй, Угорь.

— Здравствуй, царь. Ты искал меня?

— Да, Угорь. Гость у нас. Помоги ему — чем в силах. В люди его, понимаешь, надо отвести. Придется тебе пойти, сынок. Никто из нас, кроме тебя, не может на берег выйти. Сам знаешь… Ты пойдешь — и он за тобой. Только знаешь ли… он немного со странностями…

— А кто он?

— Познакомься.

Вспыхнул яркий золотой свет, ярче солнца, золотей золота. Ослепленный Угорь зажмурился, прикрыв рукой глаза, а когда решился отвести руку в сторону — он увидел не Хмыря, ни собственного тела — всё исчезло в искрящемся потоке, посреди которого стоял прекрасный юноша, светящийся звездным огнем.

— Он пойдет тайком, — сказал царь вод Угрю. — Невидимым. Он не хочет, чтоб о нем знали до поры.

Лист 4

На опушке леса играл с бабочками дурак Колоколец. Блистая разноцветными лохмотьями, звеня переливчатыми колокольчиками, развешанными по рукавам, он бегал от цветка к цветку и громко болтал сам с собой:

— Всё красивое любит красивое, ибо бабочки любят цветы, а цветы любят бабочек. Но Колоколец любит и цветы и бабочек, а бабочки и цветы любят Колокольца, значит, Колоколец самый красивый в мире. Прекрасный Колоколец, как ты чудесно звенишь! Прекрасный Колоколец, какое светлое у тебя имя…

— Колоколец, — позвал появившийся из леса Угорь.

— Здравствуй, Угорь. Я самый красивый. Ты это знаешь?

— Знаю, Колоколец.

— Ты меня любишь?

— Очень.

— Пойдем тогда ко мне. И ты поешь моих лепешек.

— Я не хочу есть, Колоколец.

— Но если ты поешь моих лепешек, ты оставишь мне монетку. Ты не обидишь бедного Колокольца…

— У меня нет ни одной монетки, дружок…

— Всё равно. Тогда ты поешь моих лепешек и кого увидишь — всем скажешь, что Колоколец самый добрый и самый красивый.

Торопиться Угрю было некуда — Звезднокожий юноша, выйдя из воды стал невидимым, и только из следов его тянулись вверх грустные Небесные Слезы.

Угорь взглянул на небо — с моря ползла-надвигалась страшная черная туча.

— Ну, хорошо, Колоколец, пойдем…

Угорь жевал черствую пресную лепешку и запивал ее полутухлой водой, а дурак преданными глазами смотрел на него.

— Угорь… возьми меня с собой… Я с тобой хочу…

— Что это тебе вдруг приспичило?

— Черный гриб страха и злобы растет у людей в горле. Угорь добр и бесстрашен.

— М-м?

— У Угря в горле светлый фонтан. И Деус Брамос ходит с ним рядом.

Угорь поперхнулся лепешкой.

— Колоколец! Ты что, видишь его?!

— Дурак не во всем дурак, — меланхолично отвечал Колоколец. — Ты меня возьми с собой все-таки…

— Да неохота мне идти, — вздохнул Угорь. — С людьми еще связываться… Да и Брамос ваш — чудной. Попросился в Поместье, а сам исчез, только эти вот растут, — Угорь потянулся наружу и сорвал цветок. Не люблю я такие причуды. Иди-ка ты с ним дальше, раз так хочешь, а я вернусь к морю.

Он вылез из коряг сосны, в которых жил Колоколец, и вдруг увидел, что цветущие следы босых ног стали быстро удаляться в сторону Поместья.

— Деус Брамос! Деус Брамос! — запричитал Колоколец.

— Эй, Звезднокожий, погоди, пошутил я, — закричал Угорь и побежал вдогонку следам. — Мне за тебя Хмырь голову снимет!

Сзади мелодично зазвенели колокольчики. Угорь оглянулся — дурак спешил за ним, размахивая руками. А из следов Звезднокожего робко тянулись вверх голубые Небесные слезы.

К вечеру они пришли (но черная туча опередила их и уже поджидала там) в Крысиную Нору — селение, лежащее на пути к Поместью. Оборванные детишки, прыгая, проводили их на постоялый двор.

— Эй, Угорь, эй, Колоколец, почему у вас столько следов? У-лю-лю! — сообщали они селению новость, обрывая небесные слезы. — У Колокольца с Угрем по три ноги. Колоколец и Угорь пришли. Вместе. Смотрите, сколько цветов!

Любопытные выглядывали из-за оград домов.

— У меня нет денег на ночлег, — объяснил хозяину постоялого двора Крысе Угорь. Колоколец и следы стояли рядом. — Я отработаю, если хочешь.

— Ха-ха, — сказал Крыса. — Не слишком ли нагло, Угорь?

— Мне комнаты не надо. Дай только бочку с водой. А Колокольца и… моего друга, он тут рядом — на сеновал устрой. За дурака Деус прости. Ну и поесть немного не помешает. А я воды тебе нанесу. 50 ведер. Хорошо?

— Ха-ха, — повторил Крыса. — За троих — и ни гроша.

— Ты не понял, — спокойно объяснил Угорь. — Нам комнат не надо. Бочка и сеновал. И всё.

— Нанесешь воду, починишь крышу, вымоешь полы — тогда поговорим.