Когда рухнет плотина - [19]

Это была Ирина. Может быть, я не узнал её потому, что у неё была новая прическа - в стиле ретро тридцатых годов, с торчащими вперед около ушей острыми кончиками локонов, - может, потому, что уже считал её мертвой.

- Витька... - она прижалась ко мне и впечаталась губами в мои губы. Ты цел... Господи, господи ... Я была уверена, - она отстранилась и прислонилась к перилам, нависающим над первым этажом, - что ты окажешься в самой гуще этого кошмара...

- Слушай... - я чувствовал в голове какое-то раздвоение реальности и старался от него избавиться. - Ты каким рейсом прилетела?

- Семьдесят третьим, как и писала. А ты какой встречал?

Все стало ясно. В утренней спешке я, конечно, неправильно записал номер рейса. А их в Светлоярск прилетало два, с интервалом в полчаса, и их номера начинались с одной цифры. Значит, Ирка уже была тут и ждала меня, когда я в ужасе выслушивал сообщения о пропавшем самолете.

Но я решил не волновать её описанием своих переживаний, и спросил только:

- Давно меня ждешь?

- Как бы давно. Успела пронаблюдать всю эту веселенькую картинку.

- Ладно, идем. Тут такой буран был, все дороги занесло, час с лишним до аэропорта добирался.

Я взял её дорожную сумку, и мы направились на стоянку.

На Ирке был легонький плащик, и она уже начала дрожать.

- Не ожидала, что здесь такая зима стоит? - спросил я, сочувственно усмехаясь. - Это, может быть, в Москве дело к лету идет, а тут Сибирь и морозы. Что-нибудь потеплее у тебя есть?

- Нет, - ответила она, обхватывая себя руками. - По радио утром говорили - в Светлоярске как бы плюс восемь-десять.

Она с тоскливым ужасом смотрела на горы снега высотой по колено, которые нам предстояло форсировать. У неё на ногах были туфли. Смех и грех.

- А ну-ка... - я повесил сумку на плечо, примерился и подхватил жену на руки. Ирка взвизгнула, и туфля, сорвавшись с её ноги, шлепнулась в самый глубокий сугроб.

Пришлось снова ставить её на землю, и пока она под порывами ветра балансировала на одной ноге, я выудил из сугроба утерянную туфлю и пальцами выскреб из неё снег, чувствуя при этом, что в моих башмаках снега скопилось гораздо больше. Потом Ирка снова оказалась у меня на руках, и я мужественно ринулся форсировать рыхлые барьеры, преграждавшие путь к какому-либо автотранспорту.

Несмотря на снегопад, все машины разъехались. Но чуть поодаль дожидался пассажиров, как корабль у причала, рейсовый "икарус". Пока Ирка цеплялась за мою шею, я поставил её туфли на нижней ступеньке входа, и жена всунула в них ноги, снова обретя возможность ходить самостоятельно. Мы устроились на самых последних сиденьях в ряду, и там я, наконец, спросил:

- А скажи мне, собственно, зачем ты сюда вообще летела?

- Об этом мы поговорим потом, - ответила жена. - Там, где не будет посторонних.

Пассажиров в автобусе было немного, сидели они вдали от нас, но Ирка так и не пожелала открывать тайну приезда, и всю дорогу, пока автобус, журча мотором, неторопливо полз в город по заснеженному шоссе, рассказывала последние московские новости, а я прижимал её к себе, чтобы она не мерзла. В темноту над шоссе ворвалось синее прерывистое сияние - в сторону аэропорта промчалась милицейская машина с мигалкой. Ирка вздрогнула, прижалась ко мне крепче.

- Иринка, что с тобой? - удивился я её испугу. - В Москве кого-то убила?

Синие сполохи ещё долго отражались в окнах автобуса. Ирина так и не пожелала ничего объяснять.

Уже когда мы ехали по городу, я заявил:

- Значит, так. Совершенно незачем нам сейчас тащиться в мое унылое обиталище, где даже ужин приготовить не из чего, а пойдем-как мы лучше в ресторан.

- Я как бы "за", но все равно мне надо сполоснуться, переодеться... Не пойду же я туда в дорожной одежде и с этим баулом.

Я ненадолго задумался.

- Ладно, зайдем к Звоновым. Все ближе, чем в Академгородок тащиться.

Галина встретила нас едва ли не в более встревоженном состоянии, чем то, в каком я её давеча оставил. В отсутствие моего благотворного влияния она снова себя взвинтила, вновь загорелась идеей ехать в Болховск, и теперь металась, не зная, что делать, срываться ли на ночь глядя или ждать до утра. Звонов, оправлявшийся от шока посредством пива с водкой в компании с Наумом Басилевичем, был подмогой никакой. Когда мы явились, Галина совсем было собралась ехать на вокзал, а Женька даже не пытался её отговорить.

Но, кажется, единственное, чего не хватало Галине - сочувственного женского общества. Она немедленно повисла на Ирке и уволокла её вместе с дорожной сумкой в комнату, жалуясь на всяческие беды и тревоги. Я прошел на кухню, где меня ожидал характерный российский натюрморт: табачный дым, чай, водка, килька в томате, колбаса. Интерьер жилища свидетельствовал о денежном неблагополучии: желтые потеки на потолке, облезший до белизны паркет в прихожей, выцветшие, отстающие от стен обои, ветхая мебель шестидесятых годов, занимающий полкухни старомодный холодильник с дырками отколовшейся эмали. Дети - Мишутка и Маруся, то ли не улавливая родительской тревоги, то ли, наоборот, заразившись от них нервозностью, с громкими воплями носились по всей квартире.