Когда разливается Акселян - [25]

Вернулся он домой в сумерках, очень усталый. Как тут не устанешь, когда, засучив рукава, приходится браться за любую работу, показывая пример другим. Он похудел, глаза впали и от недосыпания заблестели нездоровым блеском. Но Тимер не расстраивался. Были бы кости, а мясо нарастет. Главное, успехи колхоза налицо, он расширился за счет новых людей. Что же, доверие, оказанное ему, он, видимо, оправдывает! Вчера он написал Нине Кругловой письмо…

«…Живу я совсем в иных условиях… Новая жизнь, новые люди. Но очень много нужно работать с людьми. Здесь ведь не встретишь крепко спаянных сознательных рабочих. Кругом лишь собственники-крестьяне, веками дрожавшие над своей землей, коровой, лошадью… Свою веревочку задарма не отдадут, а общественный скот беречь не желают. Тяжело работать с ними, тяжело, но я…»

Тимер несколько раз перечитывал письмо, не решаясь отсылать его. Не подумает ли, что жалуюсь? И не получилось ли оно слишком сухим? А о чем еще писать?.. В разговоре все выходит гладко, но лишь положишь слова на бумагу, как… Получается, как у старого чиновника, много лет проработавшего на железнодорожной станции: сухо и официально. Нина же для Тимера не просто секретарь комсомола, а прежде всего первая любовь. Как долго и хорошо говорили они после первого знакомства, холодной ночью возвращаясь из кино!.. И находились ведь слова. Наверное, потому, что рождались они в сердце.

Подумав немного, Тимер снова взялся за карандаш, но ничего путного не смог добавить, кроме нескольких строк: «Не хочется отрываться от вашей жизни. Присылайте мне, пожалуйста, по одному номеру газеты «Наш паровоз».

От Нины давно не было письма. Не забыла ли? Пусть любовь остыла, но ведь она еще и секретарь! Сама же, провожая, просила писать. И почему образ любимой приходит к тебе в минуты одиночества и грусти?..

Наскоро поев, Тимер сел за книгу. Взял в руки роман Тургенева «Накануне». Но странно, образ Елены сливался в его сознании с Ниной. Интересно, они ведь совсем не похожи друг на друга.

Нина невысокого роста, смуглолицая, чуть рябоватая, черноглазая, шагает тяжеловато. А Елена — словно подсолнух, растущий среди ржи, — тоненькая, длинноногая. Представив ее такой, Тимер засмеялся и провел пальцами по усталым глазам. Не похожи, конечно, но что-то общее есть.

Он облокотился локтями о стол, снова уставился глазами в книгу. Но читать не смог, все думал о том, что объединяет двух девушек. Елена… Ради любви к Инсарову она готова пожертвовать всем. Не хочет ли и он, чтобы Нина была такой же? Она твердо отстаивает свою точку зрения, не сворачивая, идет к поставленной цели… То же свойство характера. Но он не ждет от Нины никакой жертвы. Они всегда будут близкими и равными во всем, как рельсы, протянутые в бесконечность.

Сколько Тимер просидел в полудреме над книгой, он не помнил, только очнулся, почувствовав рядом чье-то горячее дыхание.

Возле него стояла Фатима и дрожащей рукой гладила его волосы. Она часто дышала, держа у груди спадавшую с головы шаль.

— Ты почему здесь? Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего.

— Очень поздно же.

— Ну и что?

— Люди могут разное подумать.

— Давно уже думают. Чем беспричинно ходить грешной, лучше уж… — она обняла Тимера и стала горячо целовать его.

— Ты с ума сошла! — вскакивая со стула, воскликнул ошарашенный парень.

Фатима, отскочив, ударилась спиной о печь, но не рассердилась.

— Нельзя же быть таким жестоким, — прошептала она и заплакала. — Ты брезгуешь мной? Или я настолько страшна, что смотреть на меня тошно?..

Тимеру внезапно стало жаль ее. Он обнял плачущую женщину, посадил ее на нары и начал успокаивать.

— Никто тобой не брезгует. Ты очень хорошая женщина, красивая, молодая, но не надо так, я прошу, — в горле его пересохло, и он с трудом выдавил: — Есть у меня в городе девушка…

Фатима молчала. Она закрыла глаза, но губы ее чуть приоткрылись, и женщина стала похожа на изнемогшую, жаждавшую тепла и воды птицу…

Задумавшись, Тимер посмотрел в окно, на небо, полное крупных и ярких звезд. По небу лениво плыла луна, полная и блеклая. Тучи расступились, и луна внезапно напомнила ему бледное лицо умершей Фагили, и почувствовал он холод ее белого тела, и мелким колючим ознобом охватило его вздрогнувшее сердце…

А каким жарким пламенем веет от Фатимы!..

VII

Гарей уже перестал надеяться на Сакая Султанова, тот сам еле держится. Не зря бродят слухи, что снимут его скоро с председателей. Круто взялись в их колхозе за дело. Тимер объединил вокруг себя бедняков, да и многие середняки уже вступили в колхоз. Трактор манит, трактор…

Когда-то он показал бы сыну Хасби, но сейчас, видно, время его проходит. Придумал же — какие-то соцсоревнования, встречные планы, распределение доходов по труду!.. Все перевернул в колхозе. Исчезли на улице праздношатающиеся. Гариф Иртубяков — ударник, Фатима Мурзабаева — тоже. Что это такое?..

Как бы ни было, Гарей сдаваться не желал. Вчера, перед заходом солнца, остановил Фахри.

— Что-то не стало тебя видно, — сказал он. — Или забывать начал старых друзей?

— Некогда, Гарей-агай, некогда, — сокрушенно ответил Фахри. — Вот видишь, дали учетную тетрадь. Все здесь записывается. Тьфу! — он вытащил из кармана трудовую книжку.