Когда птицы молчат - [38]

Мы будем плести венок? – ее глаза загорелись.

Да.

Я уже отдохнула!

Она вскочила, и я рассмеялась, завидуя ее энергии. Только дети могут двигаться постоянно, без передышек, пока сон не свалит их с ног.

Легкий ветерок лениво играет моими волосами, и я искренне улыбаюсь, впервые за эти дни. Внутри все еще живо и болит, как открытая рана. Но теперь она начинает затягиваться.

Что мне делать с Владом? Не знаю. Иногда мне хочется, чтобы он все узнал, чтобы сам вынес приговор. И я приму его решение, каким бы оно ни было. Сначала мне было страшно, что я не вынесу груза финансовых обязательств. Моя зарплата госслужащего так смехотворно мала, что нам с Женей не хватит. Но всегда есть шанс подыскать более прибыльную работу.

Я недовольно хмурюсь. Теперь я рассматриваю наше будущее только с материальной точки зрения, и это неприятно, почти болезненно. Мне всегда была чужда меркантильность. Но сейчас я не думаю о любви или хотя бы о каком-то влечении, когда пытаюсь выяснить, что же делать со своей семьей.

Тонкие солнечные лучи пробиваются сквозь колышущуюся крону и слепят мне глаза. Я закрываю их, позволяя мыслям покинуть голову, и просто расслабляюсь. Женя кричит что-то о пчелах и муравьях, я слышу, как она носится вокруг меня, выбирая цветы на длинном стебле.

Где-то в ворохе нашей одежды звонит телефон. Что-то по работе? Обычно меня не дергают на выходных.

Достаю вибрирующий мобильный из кармана спортивной кофты и смотрю на дисплей.

Не может быть! Мое спокойствие разлетается вдребезги. Зачем он звонит? После стольких дней молчания… Смотрю и не знаю, как поступить. Первым моим порывом было выключить телефон, достать сим-карту и выбросить ее к чертовой матери. Но слишком много людей знали этот номер, и эти контакты были мне нужны. С другой стороны, я не сомневалась, что он будет звонить до тех пор, пока я не отвечу.

Неуверенными пальцами нажала на зеленую полоску.

Да, - голос тихий и спокойный. Я удивилась сама себе.

Привет, - его голос тоже тихий, но в нем столько эротизма, интимности, что меня бросает в жар.

Зачем звонишь?

Хочу тебя увидеть.

Я думала, что ты достаточно умный мужчина, чтобы понять, что больше это невозможно.

Почему?

Я ошибалась в себе. Но в отношении тебя как раз нет. Все получилось так, как я и предполагала. Все, кроме того, что мне это было… неприятно. Я не предвидела свою реакцию.

Это был всего лишь ужин.

Теперь меня не интересует, что это было. Я знаю только одно - все закончилось.

Ира, не лги себе.

Я как никогда откровенна. Мне больше это не нужно. И не звони.

Я нажала на отбой. Женя не слышала мой разговор. Она слишком далеко отбежала. И я была рада этому.

Никогда не думала, что один звук его голоса может творить со мной нечто невероятно. Словно внутри бушует буря, поднимая все чувства и эмоции, которые только-только улеглись по полочкам.

Женя подбежала с букетом одуванчиком, и я механически начала плести венок.

Когда-то моя мама научила меня этому. Мы часто с ней гуляли в городском саду. Тогда вместе с нами был отец. Почти всегда, на каждой прогулке. И это еще больше настраивало меня против Влада. Семья всегда должна быть вместе. Может быть, если бы мы следовали этому правилу, у меня никогда бы и не возникло это сосущее чувство одиночества.

Мои мысли опять вернулись в Вронскому. К тому дню, когда он приехал на рыбалку, чтобы просто увидеть меня, побыть со мной в присутствии дочери, не требуя больше ничего, не надеясь в тот момент на интимную ласку или откровенное признание. Почему Влад так не может? Наши чувства стерлись со временем, словно кожаный ремень, который носят, не снимая. Сначала он остается новым и красивым, потом приобретает мягкость и становится как никогда удобным. Но время идет, кожа стирается, лопается, тускнеет, и в конце концов, это просто давняя привычка к хорошо знакомой вещи.

Почему мне так не везет с мужчинами? Почему я требую от них или слишком многого, или, наоборот, слишком малого.

Мое сердце сжалось, затрепетало, словно птица, пойманная в ловушку. Но потом какая-то незримая дверца, ведущая к нему, захлопнулась с громким стуком. Никого больше туда не пущу. Просто не выдержу еще один раз…

Мы вернулись к обеду, слегка загоревшие и разрумянившиеся.

Моя задумчивость заставила Влада быть более чутким, чем обычно.

Я проспал что-то интересное?

Мы с мамой позавтракали в парке и потом плели венки из одуванчиков.

И где же они?

Мы бросили их в речку. Наверное, сейчас их уже одели русалки.

Ты видела русалок?

Нет, но я видела рыбаков.

А они ловили русалок?

Нет, папа, какой ты глупый, - Женин смех звенел, как колокольчик. – Их никто не может поймать. Они сами решают, кому можно показаться, а кому нет.

И кто же их видит?

Только те, кто потом в них влюбляется.

Интересно. А почему так?

Потому что русалки очень уязвимые, их легко обидеть. Они долго скрываются. И только влюбленному мужчине могут показаться из воды. Он не обидит.

В Доме престарелых пахло старостью и смертью. Этот запах перебивал все остальные – вонь немытого тела, затхлой одежды, не меняного неделями белья. Кожа пожилых больше не источает того поразительного аромата, который привлекает людей противоположного пола друг к другу. И этого не может изменить ни душистое мыло, ни тяжелые духи вроде «Красной Москвы» или «Ландыша».