Когда приходит ответ - [26]
Его научный отряд…
Вот этот начинающий поклонник науки, которого Мартьянов забрал к себе в лабораторию прямо с университетской скамьи. Пухлый, почти с детским личиком, но большой любитель рассуждать, щегольнуть парадоксом и наизусть страницами вспоминать все прочитанное. За что, вероятно, и получил прозвище Володя-теоретик.
Напротив него — грузный сосредоточенный Николай Зубов, будто вросший в стол, способный часами не шелохнуться, унизывая какую-нибудь схему тщательно прорисованными значками. Его «монументальная» манера знакома Мартьянову еще по той вузовской группе, где Зубов горой возвышался всегда рядом с Тамарой Белковской, являя полную противоположность ее вечной непоседливости.
А вот Белковская не пошла к нему в лабораторию. Хотя все старые обиды были забыты, и он весьма одобрил ее выпускную работу, и даже стал говорить про нее «моя ученица», а она про него «мой учитель», все же она, кажется, предпочитала, чтобы власть этого учителя была подальше. Сказала: ее интересуют вопросы телемеханизации городского хозяйства, — и поступила в проектное бюро.
Женскую часть в лаборатории представляла одна лишь Верочка Хазанова. Курносая, смышленая и не очень разговорчивая. И на том спасибо. Остальные ее деловые качества Мартьянов держал под подозрением, — ну в силу того, что она все-таки «из женской части».
Зато у него надежный, проверенный сотрудник, сидящий вон там поближе к стенду — как называется в лаборатории эта низкая дощатая полка, на которой развертываются эксперименты. Его неотступный помощник Вадим Карпенко, потянувшийся за ним из Центрэнерго на стезю наук. Вадим держался как более самостоятельный среди молодых, уже вкусивший от инженерных поисков, и удивлял их своим умением распоряжаться электрической аппаратурой, расставлять сети релейных цепей. На него в первую очередь, пожалуй, можно рассчитывать. Если бы он только еще отказался от привычки произносить вслух, в потолок, свои одобрения и осуждения!
Каждый из них, сидящих тут за столами лаборатории, может задать тот же вопрос, что мучит сейчас все больше и больше самого Мартьянова. Что бы ни изучал, ни строил каждый за своим столом, он возится с кнопками, контактами, переключателями, с лабиринтами соединений, из которых извлекается искомое телемеханическое действие. Хоровод релейных схем. Они распространяются, протягивая свои щупальца, уже не только в телефонии, или на железных дорогах, или в энергосистемах… Сколько было волнений тогда у Мартьянова с первым диспетчерским щитом! А теперь не прошло и двух пятилеток — каждая порядочная станция оборудуется телемеханическими устройствами с их релейной начинкой. Щупальца тянутся дальше. И к металлургическим печам, и в угольные шахты, и к сборочным цехам, и к водопроводным станциям, и в пожарные депо, и в морские и воздушные порты… Всюду пробуют, примериваются, пытаясь возложить на релейные схемы всё новые и новые обязанности. Схемы разрастаются, усложняются, запутываются.
А кто же подумает о том, как с этими схемами справляться? По каким правилам, по каким законам надо строить их, чтобы извлекать из них нужное действие? Управление, сигнализацию, контроль… Да и есть ли они, эти правила и законы релейных схем?
Если и раньше возникал, мучил тот же вопрос, так ведь это было скорее его личным, мартьяновским делом, его любопытством, желанием помочь себе в релейных схватках. А теперь совсем другое. Теперь это уже и обязанность, его научная обя занность, раз уж он претендует на занятие наукой, хочет говорить ее языком и взялся руководить вот такой лабораторией академического института. Наука и должна находить правила, законы. Иначе, в чем же ее обязанность?
Весь свет ему теперь загораживали реле. Он нырял по эскалатору в метро (даже для москвичей — все еще приятная новинка), отдавался гулкому стремлению вагона по трубе туннелей, а сам, смакуя, подсчитывал, какая армия реле обслуживает бесперебойность и безопасность этого восхитительного подземного бега. Читал о строительстве канала Москва — Волга, о том, какие там гигантские ворота на шлюзах должны подчиняться команде «открыть — закрыть», какие мощные насосы будут перекачивать воду по ступеням, какая там нужна сигнализация, и думал: «Эге, без реле-то вам не обойтись!» И в обычном лифте видел их неприметную роль — тех контактных переключателей, что передают вызов и дают ход, и останавливают на этажах, и оповещают «занято» или «свободно». Даже в первом экспериментальном автомате-закусочной, куда забегал Мартьянов по холостяцкой привычке, находился предлог отдать должное исполнительности реле: ибо до десятка должно их сработать, чтобы человек мог, например, опустив монетку, выпить стакан газировки с сиропом. Реле, реле…
Если бы Мартьянову предложили изобразить эмблему технической эпохи, он наверняка нарисовал бы катушку из проволоки с лапками контактов. Реле!
Их нагромождают в схемах все больше и больше. Их делают теперь разных видов, с разными свойствами, для разных целей. И реле с одной парой контактов и со многими контактами, и реле постоянного тока, и реле переменного тока. И реле, действующие мгновенно, и реле с замедлением, рассчитанные на выдержку времени. И реле, настроенные на определенную полярность и на определенную частоту… Широчайшая гамма отлично сделанных и отлично действующих аппаратиков, позволяющих разыгрывать разнообразнейшие варианты переключений, — язык электрического разговора.
Автор рассказывает историю из своего опыта работы на заводе. Это история с маленькими металлическими пластинками, которые называют часто попросту и коротко: «плитки». За их внешней простотой кроется целая эпоха в развитии техники.
- Ускользает! - говорит с досадой один из героев этой повести.Они ведут трудный, но увлекательный поиск - инженеры, ученые, рабочие мастера. Они ищут: как проникнуть в тайны того, что мы называем гладкой поверхностью, в мир невообразимо малых величин. Как же разглядеть его, как описывать и даже рисовать его странный ландшафт? Много разных препятствий надо преодолеть на этом пути.Следя за поисками героев книги, читатель побывает и в цехах большого завода, и в конструкторском бюро, и в кабинетах Академии наук, и в исследовательской лаборатории, заглянет и в Америку, и на Британские острова… Читатель примет участие и в изобретательских находках, и в ученых спорах, и в тех опытах, которые проводят действующие лица.
В книгу Бориса Николаевича Шпажникова вошли семь рассказов о природе и животных. Название сборнику дал рассказ «Удивительное похищение». Но это вовсе не криминальная история, рассказ о том, как пчелы перетаскали целую банку варенья к себе в улей. Здесь же можно прочитать рассказы о жизни бурундуков, о жизни шмелей и их отличии от пчел, о ручной рыси, которую спас человек, об уже, которого почему-то назвали Карлушей, о маленьком медвежонке и о паре веселых енотов, которых звали Ен и Енька. Автор очень любит животных и умеет заботиться о них.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.
«В джунглях Юга» — это приключенческая повесть известного вьетнамского писателя, посвященная начальному периоду войны I Сопротивления (1946–1954 гг.). Герой повести мальчик Ан потерял во время эвакуации из города своих родителей. Разыскивая их, он плывет по многочисленным каналам и рекам в джунглях Южного Вьетнама. На своем пути Ан встречает прекрасных людей — охотников, рыбаков, звероловов, — истинных патриотов своей родины. Вместе с ними он вступает в партизанский отряд, чтобы дать отпор врагу. Увлекательный сюжет повести сочетается с органично вплетенным в повествование познавательным материалом о своеобразном быте и природе Южного Вьетнама.
Так уж повелось испокон веков: всякий 12-летний житель Лонжеверна на дух не переносит обитателей Вельранса. А каждый вельранец, едва усвоив алфавит, ненавидит лонжевернцев. Кто на уроках не трясется от нетерпения – сбежать и проучить врагов хорошенько! – тот трус и предатель. Трясутся от нетерпения все, в обеих деревнях, и мчатся после занятий на очередной бой – ну как именно он станет решающим? Не бывает войны без трофеев: мальчишки отмечают триумф, срезая с одежды противника пуговицы и застежки, чтоб неприятель, держа штаны, брел к родительской взбучке! Пуговичная война годами шла неизменно, пока однажды предводитель лонжевернцев не придумал драться нагишом – позора и отцовского ремня избежишь! Кто знал, что эта хитрость приведет затянувшийся конфликт к совсем не детской баталии… Луи Перго знал толк в мальчишеской психологии: книгу он создал, вдохновившись своим преподавательским опытом.
Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.