Когда приближаются дали… - [2]

Вскоре Багрецов увидел «чужих», но не в бинокль, а на заставе. Наши пограничники привели двух крестьян, задержанных при попытке перейти речку и поискать свою скотину. Крестьяне были почти раздеты, рваное тряпье едва прикрывало тело. Эту страшную бедность и потом наблюдал Багрецов: жалкие хижины, кое-где пасутся тощие коровы. На полях согбенные фигуры с мотыгами. Вечерами там стоит нерушимая тишина. Темно, в редких окнах мерцают огоньки.

А здесь, на склоне горы, светились огни колхозного селения, оттуда слышался голос радио, рокот автомобилей, и Багрецов все чаще и чаще думал о затаенной тишине чужого берега.

Однажды на той стороне в будку, над которой болтался вылинявший флаг, вошли три офицера в щеголеватой военной форме, знакомой Багрецову по фотографиям и кинофильмам. Брюки, заправленные в башмаки, короткие куртки, пилотки.

…Завтра Багрецову надо уезжать. Работа закончена. Завтра он сядет на самолет и, возможно, никогда не вспомнит о днях, проведенных на границе.

Однако события развернулись иначе. Уже смеркалось, когда он в последний раз взобрался на холм, туда, где стояла мачта радиостанции. Закатные лучи играли на зеркале солнечной батареи. Шумели лопасти ветряка, гудел генератор…

Вадим опустился на землю, сел, но тут же приподнялся и, чтобы не испачкать плащ, снял его и повесил на нижнюю крестовину мачты.

Захотелось испробовать силу. Багрецов подпрыгнул и подтянулся на руках, затем полез на мачту: надо посмотреть, не греются ли подшипники у ветрогенератора. Ветерок приличный, за все дни такого не было.

Почти у самой вершины мачты ветер сорвал с Вадима берет. Вадим проследил за ним взглядом, вытягивая шею. До реки берет не долетел, застрял где-то в кустах.

Перед глазами Вадима замаячил заросший камышом и болотными рыжими травами островок. Будто в зеленой рамке виднелся он между деревьями. Вполне возможно, что островок никому не принадлежал, был, так сказать, нейтральной почвой, если считать за почву тинистую отмель, наполовину залитую водой.

Рыжая трава напоминала лисий мех, взъерошенный ветром. Сильный порыв — и Вадим совершенно ясно увидел человека. Человек лежал на животе, мокрый. Наверное, ждал темноты, чтобы переплыть на нашу сторону. Его можно было заметить только с большой высоты, болотные травы скрывали надежно.

Вадим навел бинокль, но рука дрожала, и горизонт прыгал, все расплывалось. Наконец навел на резкость. Теперь стало видно четко и ясно: вода, стебли — огромные, как бамбук… И высоко поднятое лицо с закушенными от боли губами, широко раскрытые светлые глаза, раздвоенный подбородок… Голова стриженая. Ворот гимнастерки разорван, на шее кровь…

Багрецов не помнил, как спустился с мачты. До заставы далеко, километров пять. Время бежит. Вадим жадно хватает воздух. Сердце готово разорваться не только от бега, но и от волнения. Багрецов выскочил на открытое место и чуть не задохнулся. Холодный упругий ветер дул вдоль реки. Казалось, будто мчится навстречу бушующий водопад…

— Стой! Кто идет?

Для Вадима это был спасительный оклик. Он уже совсем выбивался из сил.

…Рано утром, когда привезли его плащ и потерянный берет, Вадим не удержался и спросил, чем закончились вчерашние поиски.

Посыльный развел руками:

— Мы больше по хозяйственной части. Нам про такие дела не докладывают. Но, видать, пока еще не поймали.

На том и закончился разговор.

Глава вторая Загадка «мертвого сада»

 Прошло полгода. Все реже и реже Багрецов вспоминал случай на границе. А командировка в новый район, где Вадим никогда не бывал, совсем вытеснила старые воспоминания. Вадима предупредили, чтобы он захватил с собой телеметрические приборы, которые только-только начинают применяться в строительной технике. Это показалось странным. Ехать за тридевять земель и тащить с собой уникальные приборы на какую-то неизвестную стройку. Таких приборов нет еще, наверное, ни на одном московском строительстве. Впрочем, начальству виднее. А кроме того, интересно посмотреть новые, еще не обжитые места, повстречать новых людей и… давнишнего друга Надю Колокольчикову. Оказывается, она уже находится там, на строительстве, с аппаратами для телевизионного контроля.

Не нужно ворошить былое. Рана еще не зажила, обида помнится. А ведь три года с тех пор прошло, когда Вадим чувствовал себя самым несчастным человеком в мире, если Надя не могла с ним встретиться.

Сейчас другое. Встретились и сразу же заспорили. И чтобы Надя не подумала, будто Вадим все это время страдал в разлуке, Багрецов ни в чем не хотел уступать, проявляя свой жесткий, мужской характер.

Он яростно доказывал, что технику двигают не инженеры-исследователи, к коим принадлежит сама Надя, а люди действительно творческие, то есть инженеры-конструкторы. И что женщинам не свойственно конструкторское мышление.

— Как так? — возмутилась Надя.

Спор происходил возле проходной будки стройучастка, куда сегодня ранним утром приехал Багрецов. Пропуск еще не был готов.

Место и время для такого спора были явно неподходящие. Боясь запачкать белое пушистое пальто, Надя подстелила газету на железной бочке, а Багрецов кое-как примостился на маленьком чемоданчике.