Когда оживают Тени - [5]

Перекупщик сидел у основания перископа, съежившись, вздрагивая и глядя вдаль. Без противогаза, с перемазанным кровью и машинным маслом лицом, совершенно безумными глазами.

– Что вы наделали? – тихо выл делец. – Наши тела похитят, наши души пожрет тьма, вечно будем мерзнуть в аду.

Он бормотал что-то, и порой в этом бессвязном шепоте проскальзывали слова молитв. По щекам текли слезы, рот горестно кривился.

Кажется, Плавник окончательно потерял самообладание. А может, и свихнулся.

– Соберись, – приказал Крогер, пнув торгаша в бок.

Без толку. Не заметил удара, лишь съежился сильнее и закрыл лицо ладонями. И наплевать, в таком состоянии он не способен навредить. Но и поможет вряд ли.

Поразмыслив, штурман снял маску, осторожно вдохнул. Воняло мерзко. Серой, аммиаком, чем-то кислым. Головная боль моментально усилилась, а в глотке запершило. Но дышать можно, хоть и с трудом.

Интересно другое. Он читал, что вышедшие на поверхность погибают тотчас, что жить здесь после разразившегося апокалипсиса невозможно. Ложь? Или незнание? Или нежелание знать?.. Страх держит на глубине. Страх заставляет верить церковникам, и те охотно поддерживают его.

Как бы то ни было, но дышать тут точно можно. А значит, и остальное, вполне вероятно, небылицы. Крогер умел мыслить трезво, ограничивать круг задач.

Взглянув на Тома и убедившись, что тумаки не помогут, бывший офицер спустился с надстройки на внешнюю палубу. Чуть не поскользнулся на обледеневшем металле, выругался и, нелепо семеня, побежал к механику.

– Копаешься, – прогудел с недовольством Лоркан. Указал вниз и буркнул: – Подсоби.

Оказалось, здоровяк успел привязать трос к металлической скобе на носу, второй конец посредством карабина закрепил на поясе. И когда штурман перехватил веревку, аккуратно шагнул в сторону, медленно спустился прямиком в густую как желе воду. Встал на твердое, подхватил кувалду и, погрузившись почти по плечи, начал стучать – выпрямлял погнутые тяги рулей глубины.

Минуты казались долгими и томительными. Наполненными страхом неизвестности, ритмичным звоном, плеском воды. Механик правил железки, а штурман страховал, стоя на палубе и содрогаясь под колючими пощечинами ветра. Старался не выпускать из онемевших пальцев трос и лишь изредка оглядывался. На льды, на снег, на мятый металл под ногами, изъеденный морской водой, покрытый водорослями, ракушками и твердой, почти стеклянной коркой.

Во мглу старался не глядеть. Одна мысль о том, что за ней скрывается бесконечность, внушала тревогу. Но еще хуже – фантазии и кошмары, рожденные из легенд и исторических хроник, ожили сейчас и терзали, били. Воображение само собой рисовало темных тварей, и бывший гвард нет-нет, а замирал, тревожно прислушивался.

Неужели в аду пусто?..

Закончив возиться с одним из рулей, Лоркан с трудом поднялся наверх. И не откладывая в долгий ящик, переполз к другому. Поскользнулся от усталости, ушел в воду с головой, и лишь посредством неимоверных усилий Крогеру удалось удержать напарника, подтащить к рулю. Тот сначала встал на четвереньки, потом на колени и медленно поднял голову. В маленьком фронтальном иллюминаторе показалось тусклое потертое лицо, покрытое крупными каплями пота, совершенно измученное.

Но стоит отдать должное – молоток механик не утопил. И чуть отдышавшись, поправил шланг воздуховода, вновь взялся за работу. Здесь возился меньше, ибо основной удар от взрыва торпеды пришелся на правый борт, там и деформировало больше. Минут через десять закончил, махнул рукой – поднимай.

А потом они стояли и дышали, глядя себе под ноги. Без слов, без мыслей. Замерзшие и вымотанные, словно часы напролет оборонялись от нашествия фоморов.

Первым осмелился нарушить тишину Лоркан:

– Нам повезло. Корпус поврежден не так сильно. Я заметил пару мест, где следует наложить заплаты, а с мелочью справятся насосы. Крепкий кораблик, бывший хозяин явно не пожадничал, заплатил гностикам.

– Да, – скупо ответил штурман. – Я принесу сварочную горелку и заготовки.

Ему хотелось оказаться в субмарине, под защитой надежных стальных стен. И лучше, чтобы от поверхности отделяли десятки ярдов воды. Соленой, горькой от йода воды, которую по поверью не переносят обитающие здесь твари. Страх… страх глубинный и дикий, взращенный с детства историями о гибели мира, о пришествии Люцифера, раздутый священниками и байками соратников, редкими книгами шевельнулся в груди. Но он сумел преодолеть приступ мистического ужаса. Захватил в рубке лодки тяжелый баллон и пару стальных заготовок, в несколько рывков выбрался на внешнюю палубу, вернулся к Лоркану.

К счастью механик оказался прав, над лодкой поработали гностики. И не какие-то сопливые подмастерья, а кто-то уровня старшего мастера. И взрыв выдержала, и сквозь льды пробилась. Тонкий корпус деформировало, изжевало, но лишь в двух местах пробоины достаточно велики, чтобы угрожать плавучести. Одну напарники заштопали без особых усилий, а вот с другой пришлось повозиться.

– Готово, – наконец прогудел механик и потушил горелку.

Напрягая онемевшие мускулы, штурман потянул за канат и с трудом выдернул здоровяка на палубу. Стер испарину со лба, мельком огляделся и вдруг замер.