Когда отступит тьма - [6]

— Портрет? — Сидящий напротив пренебрежительно фыркнул, словно Коннор вел речь о послании с Марса. — Думаете, эта ученая чушь стоит хотя бы плевка?

Коннор улыбнулся:

— На нее тратятся наши налоги, шеф.

— Не называйте меня так.

— Виноват.

— Начальник полиции теперь вы, а не я. Вы единственный, кто должен отзываться на это обращение.

Как всегда в подобных обстоятельствах, Коннор смутился, как ребенок, которого пожурили за дурное поведение. И аналогия не являлась совсем уж неуместной. В свои сорок два года он был отнюдь не ребенком, но человек, сидящий напротив него в отдаленной кабинке кофейни «Либерти», по возрасту годился ему в отцы.

Черт возьми, в семьдесят шесть лет — чуть ли не в дедушки.

— Ну и что следует из этой галиматьи? — спросил старший, с заметной неохотой после того, как Коннор подразнил его кратким молчанием.

Обычно Коннор не обсуждал секретных подробностей в общественных местах. Но здесь, среди суеты и шума спешивших поесть людей, громких, торопливо выполняемых заказов, стука подносов о столики, подслушать никто не мог. Коннор и его собеседник, укрывшись в углу, негромко разговаривали, не боясь быть услышанными.

Однако другие посетители кофейни подслушать были бы не прочь.

Коннор уловил немало любопытных взглядов, брошенных в его сторону. Дважды люди досаждали ему тем, что подходили к столику наскоро поздороваться, и приветствия каким-то образом переходили в расспросы о расследовании убийства Шерри Уилкотт. Коннор отделывался стандартным ответом: «Мы напряженно работаем над этим делом — вот и все, что могу вам сказать».

Он подумал, долго ли еще этот ответ будет удовлетворять любопытство обывателей.

— Психологи рассматривают разные факторы, — заговорил Коннор, чуть понизив голос. — Как она была похищена. Как убита. Как избавились от трупа.

— По всем этим данным они проникают в разум человека и дают ответы на вопрос, кто он такой?

— Этого, к сожалению, сделать не могут. Сообщают только, с какого рода человеком мы имеем дело.

— Это и я могу сказать. Дурного.

— Они стараются копнуть поглубже.

— Ну так будьте добры, расскажите об этом портрете.

Коннор видел, что собеседник, несмотря на свой скептицизм, заинтересован. Это был явно первый психологический портрет, составленный для полицейского управления Барроу. Но мало того, убийство Шерри Уилкотт было первым подобным преступлением в городе.

Шерри Уилкотт была двадцатилетней гибкой пепельной блондинкой с пухлым личиком, жила с родителями и отличалась тем, что никак не могла удержаться на работе в прислугах. Из развлечений предпочитала выходить на тридцать шестое шоссе и голосовать, ездить по разным местам с незнакомцами. Времяпрепровождение это не самое безопасное, и может, в одной из таких поездок ее убили. Может, и нет. Никто понятия не имел, что случилось с Шерри.

Известно было только, что родители видели ее последний раз вечером четырнадцатого января. Она поужинала, затем пошла в свою комнату смотреть телевизор, но, заглянув к ней потом, мать увидела, что телевизор включен, а комната пуста. Шерри исчезла.

Следов взлома или борьбы не было. Родители ничего не слышали. Сначала все решили, что Шерри покинула дом по своей воле, а телевизор включила, чтобы отвлечь родителей. Она и раньше потихоньку ускользала из дома. Где бывала, как добиралась туда и что там делала, ни мать, ни отец не знали и не хотели знать.

Они решили, что дочь появится утром, может, в подпитии, может, в растрепанном виде и, как всегда, начнется скандал. Но Шерри все не появлялась, и когда уже шла вторая половина дня, отец испугался и позвонил в полицию.

Поначалу этим делом занимались спустя рукава, полагая, что Шерри сбежала с каким-то парнем, в конце концов треклятой девчонке уже больше восемнадцати. И все-таки было странно, что она не собрала чемодан или хотя бы большую сумку.

Неделю спустя электрик-пенсионер и его девятилетний внук шли по берегу речушки Барроу-Крик с удочками на плечах, и мальчик наступил на что-то мягкое, распухшее, оказавшееся кистью левой руки Шерри Уилкотт.

Ее голое тело лежало прибитым к берегу, ничком в грязи. Впоследствии установили, что Шерри пролежала там несколько дней, подвергаясь воздействию солнца и насекомых. Вскрытие не дало убедительных результатов: многочисленные ушибы и разрывы тканей могли быть причинены либо убийцей до или после смерти, либо камнями на дне реки, когда тело несло вниз по течению. Следы травм в области гениталий были совместимы и с жестоким сексуальным насилием, и с укусами каймановых черепах, обитающих в старицах Барроу-Крик.

Не вызывала сомнений только причина смерти. Горло Шерри Уилкотт было аккуратно перерезано от уха до уха. Такой раны не могли оставить ни острые камни, ни голодная черепаха. Роковой разрез был сделан ножом.

Коннору сказали, что это первое убийство в Барроу за пять лет. Когда-то давно произошла нелепая ссора между соседями, один из них схватился за дробовик. Никакой тайны. Но смерть Шерри Уилкотт представляла собой загадку, детективную интригу, и местные жители, не привычные к более серьезным проявлениям насилия, чем драка в баре, испытывали острое любопытство, смешанное с чувством вины, и тайный страх.