Рука Хамела хрустнула в локте. В следующее мгновение я оттолкнулся от борта и нырнул в глубину, где таяла в синеве тень Арники.
Яркая точка горела на западе, играя в лучах восходящего солнца. Так бы сверкала вершина хавитты в Утопии, окажись я в своём времени.
В небе, расправив крылья, парил ворон. Арника проснулась от его карканья и испуганно смотрела на чёрную птицу.
– Не бойся, – окликнул её я, стоя у рулевого весла. – Это наш проводник.
В глубине, куда её толкнул Хамел, Арника стала сопротивляться моим попыткам вытащить её на поверхность. В синей чистоте Океана Арника превратилась в дочь Энки: волосы превратились в облако, скрывающее её лицо, рваные одежды почти не прикрывали наготу. Я старался припомнить, были ли у властителя всех вод дочери, но времени на любования и размышления не оставалось. Арника твёрдо решила покончить с жизнью. Пузыри воздуха сорвались с её губ, руки конвульсивно дрогнули. Я толкнул девушку к поверхности.
Хамел орал, потрясая кулаками, когда я положил бесчувственную Арнику на дхони. Вниз летели кости и тряпьё – свита властителя мира старалась угодить ему, целя в проклятого демона и шлюху. Я быстро отрезал канат, а дальше не пришлось прилагать особых усилий – течение подхватило камышовую лодку.
Хамел пришёл в бешенство, однако под рукой не было ничего, чем можно швырнуть во врага. Тогда он подхватил Новела и кинул его вослед дхони. Люди на ковчеге оторопели, испуганно попятились от обезумевшего Хамела. Старик утонул не сразу, он кричал, простирая руки к небу, но под ним уже образовался водоворот, из глубины поднялись водоросли. Словно сети Энки, они поймали несчастного и увлекли в глубину.
Земли не было. Через час пути они достигли плавучего города рединов. Я хорошо знал Утопию, величественную столицу рединов своего мира, но то, что предстало взору, поразило. Большие тростниковые дхони и маленькие лодки, связанные вместе, образовали остров с домами, улицами, площадями, даже огородами. Вороны-путеводители кружили над высокой башней, вершина которой горела золотом, указуя рединам путь в открытом море. Флотилии дхони разных размеров входили в тростниковые заливы, превращаясь в берега острова и готовые в любой момент обрести свободу, чтобы отправиться в новое плавание.
Где-то шёл торг, где-то танцевали део, готовясь к дальнему плаванию к неведомым берегам изменённого мира. Древняя Утопия жила и процветала, готовая к любым капризам родной стихии – Океана.
При виде острова, полного жизни, тревоги и волнения, наконец, отпустили меня. Хотя это было странно, но проделав путь в тысячи лет, я оказался дома.
– Баробаро, Робаро! – крикнули с проходящей дхони.
– Не ной, друг! – ответил я, поднимая руку в знак приветствия.
Арника удивлённо смотрела на происходящее вокруг, вертя головой, словно любопытный ребёнок. За два дня совместного пути она загорела, окрепла, синяки сошли с кожи. Единственное – она смущалась выбитых передних зубов, при разговоре склоняла голову, прикрывала рот ладошкой. Я вывел насекомых из её волос, и они обрели прежний блеск – лекарства далёкого будущего, которые взял с собой, пригодились.
Девушка выстирала своё рваньё, что сумела, зашила. Но теперь среди почти обнажённых рединов её наряд смотрелся чуждо. Я хмыкнул: пришлось спрятать гидрокостюм, чтобы не удивлять соплеменников. А Арника…Надо дать ей время привыкнуть.
– Ну, вот и дом, – сказал я, выбирая место для швартовки.
– Дом, – эхом повторила девушка.
Она подошла и коснулась моего плеча:
– Я верю тебе, Робаро.
Я не совсем понял смысл этих слов, но сообразил, что для Арники они значат много.
– Это хорошо, – кивнул я.
Теперь оставалось написать Завет.
