Когда Нина знала - [57]
«Все же как-то намекни».
«Это как конец света и сотворение мира вместе».
«Тебе там хорошо?»
«Хорошо ли? Трудно сказать. Хорошо, что там всего мало. Квинтэссенция. Нигде мне не было так тихо внутри, в глубине, как там».
У меня вырывается вздох. Мой мужик – квинтэссенцивник.
«И от того, что все такое урезанное, – говорит она, – ты начинаешь прислушиваться к малейшей ерунде. К любым намекам».
«Да, – говорю я. – Это ощущение мне знакомо».
Мы обе делаем усилие. Ощупью пробираемся к месту, где будет шанс…
«И сколько ты уже там?»
«Два года. С тех пор, как сбежала из Америки».
«Сбежала?»
«Недопонимание со стороны налоговых властей. – Она смеется. И я тоже. У нас общий враг. Еще минута, и заговорим о косвенном налоге и признанных расходах. – Но я все равно собиралась уезжать. Была обязана переехать. Я человек, который вечно в движении».
«Заметила».
«И там, на севере, что-то устаканилось».
«Знаешь, – говорю я, сделав самоубийственный глоток, – смотрю я на тебя и думаю: ну быть того не может, что эта женщина выкинула меня из своей жизни, когда мне было три с половиной года».
«Это факт».
«И ты даже… что, не думала даже, скажем, извиниться?»
«Нет. Нет. Абсолютно».
«Нет?» – почти ору я. Вот это наглость!
«За такое не извиняются. И даже если я извинюсь, прощения не будет. Мне с этим ужасом жить».
Глаза в глаза. Что-то такое есть в ее взгляде, и на минуту я ей верю. А потом вспоминаю про «Артистов жизни» Вана де Велде[37], человека, который научил меня «Тайнам брака» («Люди, которые крайне бедны на чувства, разыгрывают роль людей излишне эмоциональных. Это так называемые артисты жизни). И я начинаю верить чуть меньше.
«Расскажи еще», – говорю я.
«Про что?»
«Не знаю. Про то место».
«Чего там больше всего в окрестных горах, так это медведей. Полярных медведей. Белых. Очень красивых».
«Настоящих?»
«Абсолютно. Примерно две тысячи. Раз в несколько недель один из них заходит в деревню, поискать еды в помойных баках или кого-то сожрать. У нас в мобильниках есть «тревога-медведи», но все-таки раз в несколько месяцев кого-то да сожрут. С тех пор как я там, сожрали четверых. Отчасти в этом и интерес».
«Какой интерес?»
«Страх».
Я даю ей знак объяснить.
«Это не то что страх перед кем-то, кто клянет тебя на светофоре, или перед мужиком, который преследует тебя в переулке. Это ощущается в совершенно другой части тела».
«А что, у людей там нет, ну, не знаю, оружия? Пистолета?»
«Если ты идешь за границы деревни, ты обязан взять с собой ружье, но такое, каким ты умеешь пользоваться. С которым тренировался на стрельбище».
«Ты там ходишь с ружьем?» Сочетание ее с оружием вызывает во мне тревогу. Она смеется. «Ночью, когда я возвращаюсь из паба к себе в квартиру, я иду без ружья».
«Одна?»
«Я там одна».
«А-а».
Она смотрит на меня испытующим взглядом. Это малость абсурдно, но мне кажется, что она взвешивает, достойна ли я ее доверия. «Иду по главной улице и кричу медведю, чтобы шел».
«Кричишь в голос?»
«Люди думают, что я в стельку, но я трезвей не бывает».
«Идешь и зовешь медведей?»
«И на иврите тоже, если по случаю есть медведь, знающий языки».
Белый медведь накидывается на нее сзади, когда она одиноко идет в ночи. В абсолютном молчании он рвет ее на куски. Огромные когти терзают ее хрупкое тело. Ему наплевать на то, кто она. Наплевать на то, что она начинает забывать имена. На то, что когда-то она бросила свою дочку. Для него она – мясо. В моем воображении она не кричит и не зовет на помощь. Напротив, у нее жуткая улыбка, улыбка человека, который хочет стать просто мясом. И ко мне являются ее кобеля и тот корморант из Иерусалима, они ведь тоже ее жрали. И когда они на ней, я из-за их плеч могу увидеть ее жуткую улыбку, улыбку черепа, и думаю, сколько чужести может проглотить человек и остаться при этом самим собой.
«Где ты была? – спрашивает она меня. – Сейчас, в эту минуту, где ты была? Что увидела?» Ее взгляд роется во мне лихорадочно, с отчаянием.
«Пока не стоит, – говорю я. – Дай привыкнуть».
«И у нас есть угольная шахта, может, последняя во всей Скандинавии. Все остальные закрыли из-за загрязнения, и нас оставили пачкаться».
«Когда-нибудь в шахту спускалась?»
«Я там работала».
«Ты работала в шахте? По-настоящему добывала уголь?»
Она смеется, пьет. «Я им варила. Несколько месяцев. Полно углеводов».
Есть какое-то странное очарование в ее манере разговора, особенно после того, как глотнет виски. Лунатическая, с паузами отстраненность, будто рассказывает о ком-то другом.
«А ты вообще-то варить умеешь?»
«Я варю отлично, Гили. Дай бог, чтобы ты разок дала мне что-то для тебя сварить».
И вдруг как укус пчелы в язык: «Слушай, Нина, я обязана кое-что спросить».
«Все, что пожелаешь».
«Сколько дней ты кормила меня грудью?»
Ее рука на минуту прикасается к пуговице на блузке.
«Почему тебе это так важно?»
«Не имеет значения. Просто скажи: три или четыре?»
«Ни одного».
«А, да?»
«У меня во время беременности началась экзема на сосках, и кормить я не могла».
Значит, Рафи мне соврал. А уж коли так, чего же он так поскупился?
«Мне очень жаль, Гили».
«Неважно. Все нормально». Но трудно выразить словами, до чего мне стало больно.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Целая жизнь – длиной в один стэндап. Довале – комик, чья слава уже давно позади. В своем выступлении он лавирует между безудержным весельем и нервным срывом. Заигрывая с публикой, он создает сценические мемуары. Постепенно из-за фасада шуток проступает трагическое прошлое: ужасы детства, жестокость отца, военная служба. Юмор становится единственным способом, чтобы преодолеть прошлое.
На свое 13-летие герой книги получает не совсем обычный подарок: путешествие. А вот куда, и зачем, и кто станет его спутниками — об этом вы узнаете, прочитав книгу известного израильского писателя Давида Гроссмана. Впрочем, выдумщики взрослые дарят Амнону не только путешествие, но и кое-что поинтереснее и поважнее. С путешествия все только начинается… Те несколько дней, что он проводит вне дома, круто меняют его жизнь и переворачивают все с ног на голову. Юные читатели изумятся, узнав, что с их ровесником может приключиться такое.
Выдающийся израильский романист Давид Гроссман раскрывает сюжет о библейском герое Самсоне с неожиданной стороны. В его эссе этот могучий богатырь и служитель Божий предстает человеком с тонкой и ранимой душой, обреченным на отверженность и одиночество. Образ, на протяжении веков вдохновлявший многих художников, композиторов и писателей и вошедший в сознание еврейского народа как национальный герой, подводит автора, а вслед за ним и читателей к вопросу: "Почему люди так часто выбирают путь, ведущий к провалу, тогда, когда больше всего нуждаются в спасении? Так происходит и с отдельными людьми, и с обществами, и с народами; иногда кажется, что некая удручающая цикличность подталкивает их воспроизводить свой трагический выбор вновь и вновь…"Гроссман раскрывает перед нами истерзанную душу библейского Самсона — душу ребенка, заключенную в теле богатыря, жаждущую любви, но обреченную на одиночество и отверженность.Двойственность, как огонь, безумствует в нем: монашество и вожделение; тело с гигантскими мышцами т и душа «художественная» и возвышенная; дикость убийцы и понимание, что он — лишь инструмент в руках некоего "Божественного Провидения"… на веки вечные суждено ему остаться чужаком и даже изгоем среди людей; и никогда ему не суметь "стать, как прочие люди".
«Я был один, совершенно один, прячась под кроватью в комнате, к дверям которой приближались тяжелые страшные шаги…» Так начинает семиклассник Давид свой рассказ о странных событиях, разыгравшихся после загадочного похищения старинного рисунка. Заподозренного в краже друга Давида вызывает на дуэль чемпион университета по стрельбе. Тайна исчезнувшего рисунка ведет в далекое прошлое, и только Давид знает, как предотвратить дуэль и спасти друга от верной гибели. Но успеет ли он?Этой повестью известного израильского писателя Давида Гроссмана зачитываются школьники Израиля.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась - в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне...По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
Маленькая девочка со странной внешностью по имени Мари появляется на свет в небольшой швейцарской деревушке. После смерти родителей она остается помощницей у эксцентричного скульптора, работающего с воском. С наставником, властной вдовой и ее запуганным сыном девочка уже в Париже превращает заброшенный дом в выставочный центр, где начинают показывать восковые головы. Это начинание становится сенсацией. Вскоре Мари попадает в Версаль, где обучает лепке саму принцессу. А потом начинается революция… «Кроха» – мрачная и изобретательная история об искусстве и о том, как крепко мы держимся за то, что любим.
В самолете, летящем из Омана во Франкфурт, торговец Абдулла думает о своих родных, вспоминает ушедшего отца, державшего его в ежовых рукавицах, грустит о жене Мийе, которая никогда его не любила, о дочери, недавно разорвавшей помолвку, думает о Зарифе, черной наложнице-рабыне, заменившей ему мать. Мы скоро узнаем, что Мийя и правда не хотела идти за Абдуллу – когда-то она была влюблена в другого, в мужчину, которого не знала. А еще она искусно управлялась с иголкой, но за годы брака больше полюбила сон – там не приходится лишний раз открывать рот.
Натан Гласс перебирается в Бруклин, чтобы умереть. Дни текут размеренно, пока обстоятельства не сталкивают его с Томом, племянником, работающим в букинистической лавке. «Книга человеческой глупости», над которой трудится Натан, пополняется ворохом поначалу разрозненных набросков. По мере того как он знакомится с новыми людьми, фрагменты рассказов о бесконечной глупости сливаются в единое целое и превращаются в историю о значимости и незначительности человеческой жизни, разворачивающуюся на фоне красочных американских реалий нулевых годов.
История Вань Синь – рассказ о том, что бывает, когда идешь на компромисс с совестью. Переступаешь через себя ради долга. Китай. Вторая половина XX века. Наша героиня – одна из первых настоящих акушерок, благодаря ей на свет появились сотни младенцев. Но вот наступила новая эра – государство ввело политику «одна семья – один ребенок». Страну обуял хаос. Призванная дарить жизнь, Вань Синь помешала появлению на свет множества детей и сломала множество судеб. Да, она выполняла чужую волю и действовала во имя общего блага. Но как ей жить дальше с этим грузом?