Когда наступит прошлый год - [53]

– Посмотрим, – буркнул он.

– Должен признаться, что о будущем я ничего не знаю. Однако о вашем прошлом, о минувшем годе мне известно все. – Дон достал гомеогазету и развернул ее на столе перед Эриком. – Полгода после вашей встречи в кафе Белого дома. Это вас наверняка заинтересует.

Эрик внимательно пригляделся к статье на первой полосе и заголовку.

«Свитсент арестован службой безопасности по обвинению в организации заговора врачей против Дональда Фестенбурга, исполняющего обязанности Генерального секретаря ООН».

Неожиданно Фестенбург вырвал у него газету, смял и бросил за спину.

– Я не скажу вам, что стало с Молинари. Выясняйте сами, раз вас не интересует разумная договоренность со мной.

– У вас был целый год, чтобы напечатать поддельный номер «Таймса», – помолчав, сказал Эрик. – Кажется, что-то подобное уже случалось в политической истории. Иосиф Сталин поступил так с Лениным в последний год его жизни. Он приказал напечатать полностью фальшивый номер «Правды» и дал его Ленину, который…

– А мой мундир? – злобно прервал его Фестенбург, лицо которого побагровело так, будто сейчас взорвется. – Посмотрите на мои погоны!

– Почему бы и им не быть поддельными? Я не говорю, что это так, как и о том, что гомеогазета – фальшивка. – В подобном состоянии Эрик вообще не мог быть ни в чем уверен. – Я хочу только сказать, что они могут быть поддельными, а этого достаточно, чтобы вам не доверять.

Огромным усилием воли Дон сумел отчасти взять себя в руки.

– Ладно, вижу, вы достаточно осторожны. Вполне могу понять, что случившееся несколько сбило вас с толку. Но, доктор, будьте хоть немного реалистом. Вы видели газету и знаете, что я стал преемником Молинари на посту Генерального секретаря ООН. Не хочу сейчас говорить о том, как именно мне удалось добиться такого. Добавим к этому тот факт, что полгода назад вы были пойманы с поличным, организовав заговор против меня.

– Но вы всего лишь исполняете обязанности Генерального секретаря ООН, – поправил Эрик.

– Что? – уставился на него Фестенбург.

– Предполагается, что ситуация временная, переходная. А с поличным меня не поймали – или не поймают. В газете упоминается только об аресте и обвинении, нет речи о процессе, о приговоре. Не исключено, что я невиновен. Может, меня подставили. Не могу исключить, что вы сами это сделали. Вспомните опять-таки последний год жизни Сталина и так называемый…

– Прошу без лекций в моей собственной области! Да, я знаю, о чем вы говорите, в курсе, как Сталин обманул умирающего Ленина. Я читал о заговоре врачей, порожденном Сталиным во время последнего приступа паранойи. Ладно, признаюсь. – Голос Фестенбурга звучал совершенно спокойно. – Гомеогазета, которую я вам только что показывал, – подделка.

Эрик улыбнулся.

– Да, я не исполняю обязанности секретаря ООН, – продолжал Фестенбург. – Но предоставляю вам самому догадываться о том, что и вправду случилось. Вы ничего уже не успеете сделать, через несколько минут вернетесь в свое время, ни черта не разведав о мире будущего. Если бы мы с вами договорились, то вы могли бы узнать обо всем.

Он исподлобья посмотрел на Эрика.

– Видимо, я дурак, – сказал тот.

– Более того, полный извращенец. Вы имели возможность вернуться с невероятным оружием – естественно, в переносном смысле, – с помощью которого могли бы спасти себя, жену, Молинари. А теперь будете вариться в собственном соку целый год, если, конечно, столько проживете. Посмотрим.

Впервые за все время Эрика охватили сомнения. Не совершил ли он ошибку? В конце концов, доктор ведь даже не стал слушать, что ему предлагалось сделать в соответствии с договором. Но противоядие уже было уничтожено. Слишком поздно. Говорить больше не о чем.

Эрик встал и бросил быстрый взгляд на город за окном.

Шайенн лежал в руинах.

Глядя на него, он почувствовал, как начала таять реальность, окружающая его. Мир уплывал прочь, а Свитсент судорожно цеплялся за него, пытался удержать.

– Удачи, доктор, – глухо бросил Фестенбург и через мгновение тоже превратился в сгусток тумана, который закружился вокруг Эрика, слился с исчезающими остатками стола, стен, предметов, еще секунду назад казавшихся вполне материальными.

Врач пошатнулся, попытался удержаться на ногах, но потерял равновесие и полетел в тошнотворную бездну. Потом он почувствовал, как голова раскалывается от боли, поднял взгляд и увидел вокруг себя столики и людей в кафе Белого дома.

Его окружала группа зевак. Вид у них был озабоченный, но неуверенный. Они предпочитали к нему не прикасаться, оставаться зрителями.

– Спасибо за помощь, – прохрипел он и с трудом поднялся.

Люди смущенно разошлись к своим столикам, оставив его одного. Хотя нет – с Кэти.

– Ты отсутствовал минуты три, – заявила она.

Доктор молчал, не желая с ней разговаривать и вообще иметь хоть что-либо общее. Его тошнило, ноги дрожали, голова словно разваливалась на куски.

«Видимо, так себя чувствуют люди, отравившиеся окисью углерода», – подумал он.

Про это писали в старых учебниках. Свитсент испытывал такое ощущение, будто вдохнул саму смерть.

– Я могу чем-то тебе помочь? – спросила Кэти. – Помню, каково мне было в первый раз.