Когда мы встретимся снова - [20]

— В таком случае, я должна знать, почему Сюзанна застрелила и ее, — сказала Бет. — Знаете такую поговорку — туши огонь огнем?

* * *

Бет обнаружила, что ей трудно сосредоточиться на двух встречах, назначенных на сегодняшнее утро. Одна была с мужчиной тридцати лет, обвинявшимся в изнасиловании, а во время второй ей предстоял разговор с женщиной, занимавшейся воровством в магазинах, которая знала, что на этот раз ей светила тюрьма. При других обстоятельствах Бет внимательно выслушала бы обоих и, хотя их виновность не вызывала сомнений, постаралась бы найти что-нибудь, на чем можно было бы построить защиту.

Впрочем, полюбить кого-то из этих ее клиентов, не говоря уже о том, чтобы поверить в их невиновность, было практически невозможно. Особенно негодовал насильник, который искренне полагал, что, купив девушке пару коктейлей и угостив ее шашлыком, он получал право заниматься с ней сексом. Его жертве только что исполнилось шестнадцать лет, и она была девственницей, когда он надругался над ней. В который уже раз Бет пожалела, что не выступает на стороне обвинения. Она бы с удовольствием пропустила его через мясорубку.

Все время, пока она пыталась вслушаться в то, что говорили ей клиенты, мысли Бет занимала Сюзанна, которой предстояло сегодня до обеда появиться в суде. Должно быть, ей было около сорока, когда родилась Аннабель. Получается, она предпочла забеременеть, не имея мужа, зная, что отпущенное ей биологическое время истекает? А может, этот ребенок — результат несложившихся отношений? Что она делала до того, как стала матерью?

Перед тем как отправиться в суд, Бет пробежала глазами статью в «Мэйл» о Роланде Парксе. Она всегда с подозрением относилась к тем, кто откровенничал с газетчиками, особенно так быстро после трагедии, и от высказываний Паркса ее затошнило. «Пам была одна на миллион, — заливался он. — Она всем помогала, обо всех заботилась. Моя жизнь теперь кончена, после того как Пам отняли у меня».

Бет стало интересно, что подвигло его на публичное излияние. Было бы понятно, если бы убийцу не задержали — человек, укрывающий его, мог бы сдать его полиции, прочитав эмоциональное откровение мужа убитой. Может быть, все, что он говорил, было правдой, но настоящей скорби предаются в одиночестве, не вынося ее на люди. Она готова была держать пари, что брак их не был таким уж счастливым. Весьма вероятно, Роланд Паркс просто готовил дымовую завесу, чтобы скрыть что-то.

Но миссис Визерелл, по крайней мере, не делала витиеватых заявлений, пока во всяком случае. Возможно, это объяснялось тем, что имя Сюзанны было знакомо ей из разговоров, которые муж вел дома? Или же она просто была от природы сдержанной и не лишенной чувства собственного достоинства?

Бет хотелось отменить все назначенные на сегодняшний день встречи, чтобы пойти в библиотеку и спокойно порыться в архивах, попытаться найти газетные сообщения о смерти Аннабель. О смерти от менингита сообщили бы непременно, и Сюзанна могла в тот момент излить душу репортеру, если подозревала, что врач виновен.

Но тут Бет пришлось напомнить самой себе, что она не подряжалась работать частным детективом. От нее требовалось всего лишь найти общий язык с обвиняемыми, получить от них как можно больше информации, представить свидетелей, а потом передать дело барристеру, который использует полученные от нее сведения для построения защиты на суде. До тех пор пока Сюзанна не признает, что ей нужна помощь, и не начнет говорить, Бет вряд ли сможет сделать что-нибудь для нее.

Сюзанна по-прежнему не произнесла ни слова и во время первого недолгого судебного разбирательства, и потом, когда ей сказали, что она останется под арестом и ее отвезут в тюрьму Иствуд-парк в пригороде Бристоля. Бет не пыталась заставить ее разговориться, намекнув, что знает об Аннабель, она решила приберечь это для будущего разговора со своей подопечной в тюрьме в понедельник. Но у нее сложилось впечатление, что она немногого бы добилась, даже если бы и рассказала все сразу. Сюзанна как будто отгородилась от внешнего мира и была совершенно безучастна к своей дальнейшей судьбе.

Выходные показались Бет бесконечными. Дождь лил как из ведра, и впервые за много месяцев она почувствовала себя одиноко. Она всегда ненавидела это время года. Сырость, туман, темнота, наступающая в пять часов, мокрые листья на тротуаре, и все эти магазины, старающиеся искусственно создать атмосферу показного оптимизма своими бесконечными идеями о рождественских подарках. Но на этот раз ее меланхолия оказалась сильнее, чем обычно. Она вдруг стала думать о прошлом и не могла отвлечься от этого опасного занятия.

Одно из воспоминаний, которое постоянно преследовало ее, было воспоминание о прошлом Рождестве. Каждое Рождество представляло для нее настоящую пытку; задолго до его наступления она с ужасом ожидала дурацкие вопросы жизнерадостных коллег о том, как она собирается провести праздник. Обычно она лгала, отвечая, что планирует навестить свою семью. Пусть они думают, что она проводит Рождество так, как об этом пишут в глянцевых журналах. Венок из падуба на двери родительского дома, восьмифутовая елка, а под ней — дюжина красиво упакованных подарков. Рождественские песенки и поленья в камине, маленькие детишки в праздничных одеждах, широко раскрытые от восторга глазенки. Обеденный стол с канделябрами, ломящийся от серебра и хрусталя.