Когда мы упали - [39]

– Как твоя мама?

Остин на миг даже перестал дышать, но потом все же ответил:

– Пока еще в больнице. Я сегодня навещал ее. Кажется, ей немного лучше.

– Я очень сожалею о ее болезни, Остин. Иногда жизнь просто несправедлива.

Остин опустил голову и, взглянув в мою сторону, спросил:

– Правда? А откуда ты знаешь о несправедливости жизни, эльфенок?

От его вопроса тело тут же напряглось. Я попыталась расслабиться, но, судя по пытливому взгляду Остина, он уловил мою тревогу.

– Просто знаю, Остин. То, что видно на поверхности, не всегда реально.

Какое-то время мы молчали. Неловко, многозначительно. А потом Остин проговорил:

– Тебе бы проповеди читать, эльфенок. – А потом махнул рукой, показывая, что не станет продолжать, и улегся на спину. – Давай ко мне. Здесь вид получше.

Нервно облизнув губы, я медленно легла на одеяло и уставилась в ночное небо.

Остин указал на скопление звезд.

– Большая Медведица.

Я следила, как он указательным пальцем обводил контуры созвездия.

– Вау, – прошептала я, ощущая некую нереальность момента.

– Малая Медведица, – продолжал Остин, и я следила за ним с восторженным вниманием. – Большая Медведица, Кассиопея, Дракон… – показывал он, ведя меня, словно Вергилия, сквозь запутанную бездну звезд.

Спустя какое-то время я просто перестала следить за направленной в небо рукой и принялась изучать радостное беззаботное выражение на обычно жестком и бесстрастном лице.

Он казался прекрасным… и вмещал в себя так много всего, что и представить было сложно.

Глубоко вздохнув, Остин опустил руку и коснулся моей ладони. На его полных губах мелькнула довольная усмешка. Я ощутила себя невесомой, когда он кончиком пальца принялся рисовать узоры на тыльной стороне моей руки. И, словно зачарованный, наблюдал за собственной лаской.

– Почему ты так любишь звезды? – прошептала я, пытаясь унять возникшую в руке неистовую дрожь.

– Niente puo’ essere paragonato alla bellezza delle stelle. – Срывавшиеся с его губ итальянские слова походили на бархат.

– Что это значит?

– Ничто не сравнится с красотой звезд.

Пристально наблюдая за Остином, я силилась понять, как кто-то вроде него вообще мог вступить в банду. Он превосходно играл в футбол, но эта часть его натуры, чувствительная, почти поэтическая, казалась просто божественной.

– Остин?

– М-м-м?

– Как ты связался с Холмчими?

Он перестал успокаивающе поглаживать пальцем мою руку, и на лицо его вновь вернулась обычная суровая маска.

Я же коснулась ладонью плеча Остина и проговорила:

– Я тебя не осуждаю. Просто пытаюсь понять.

Резко выдохнув, он перевернулся на бок и взглянул на меня. Я тоже немного сдвинулась, и теперь мы лежали друг напротив друга.

– Там, где я вырос, не многие дети чего-то добиваются, эльфенок. У большинства из них родители пьют, употребляют наркотики, выманивают деньги. К счастью, мы оказались другими. У нас была мама. Она изо всех сил старалась помешать нам ступить на этот путь. – Остин зажмурился, и я поняла, что он только что представил себе больную маму. Я потянулась и нервно сжала его ладонь.

Остин резко распахнул глаза и на миг прикусил губу. И теперь плоть его влажно поблескивала. Я взгляд не могла отвести от его рта.

– Мой брат Аксель всегда был связан с Холмчими. Ему это нравилось. Но я оказался другим, как и младший брат, Леви. – Крепче стиснув мне руку, он продолжил: – Но потом мама заболела, и все изменилось. Нам понадобились деньги. Так что меня приняли в банду, и я начал добывать наличные. Любую сумму, какую только мог получить.

– А… а как ты в конечном счете стал играть за «Тайд»?

– Я оказался хорошим футболистом, и тренер меня принял.

– Я не это имела в… – попыталась объяснить я, но Остин меня перебил.

– Я знаю. Ты хочешь понять, как мне удалось уйти из банды.

– Да.

Остин стиснул зубы и закрыл глаза, словно оживляя в памяти те события.

– Все дело в Аксе. Он меня вытащил. Я отчетливо это помню. Мне хорошо удавалась торговля на улицах, и это произвело впечатление на лидера банды, Джио. С одной стороны, все складывалось здорово, ведь мы добывали больше денег для мамы. Но в то же время плохо, потому что я оказался для него полезным. Слишком способным, чтобы просто так отпустить. Я только что продал товар группе наркоманов и вернулся обратно в трейлерный парк, когда Джио позвал меня в свой фургон. «Я кое-что слышал о тебе, Карилло», – холодно сказал он. У меня внутри все упало. Помню, я смотрел на дверь трейлера и молился, чтобы Аксель поспешил домой и помог мне. Я очень боялся Джио. «Слышал, в средней школе ты кое-кому приглянулся. Какой-то футбольной шишке. Это правда?» Я понимал, что он не мог знать о стипендии. Тогда в курсе была лишь моя семья. А Джио точно к ней не относился. «Говорят, что „Тайд“ предложил тебе стипендию. Об этом тоже станешь молчать?» И я осознал, что он что-то обо мне раскопал. Я стал для него слишком ценным, чтобы позволить мне уйти. Джио обошел кухонный стол и встал почти вплотную ко мне. «Думаешь, ты можешь просто подняться и бросить своих братьев? Оставить эту жизнь в прошлом? – Он начал смеяться надо мной, хохотал прямо мне в лицо. – Ничего не выйдет, дружок. Ты поклялся. Получил метку. Холмчий на всю жизнь». Честно говоря, эльфенок, я думал, он меня убьет.