Когда мне было 19 - [20]

За столом уже уминали некую субстанцию два невысоких паренька. Я с удивлением посмотрел на этих ребят: они ели так, что еда падала изо рта, будто у них отбирать её кто-то собирается. Опосля я не спеша присел за стол и перевёл взгляд на свою порцию. Темноватый рис, облитый какой-то коричневатой жидкостью — подобием подливки. А с краю небольшой тарелки с голубой каёмочкой и с загадочной аббревиатурой «УЗ» лежали всё в той же жидкости два кусочка мяса (с виду и не разберёшь, какого именно).

Юра сразу скривился и отодвинул свою порцию к середине стола.

— Да я эту стряпню есть ни за что не буду!!! — выдал он.

Я съел пару ложек риса и кусочек мяса, тогда же и понял, что армейская еда — не по мне. Странно, что на всё ассорти военной еды — дают лишь ложки.

Арсен съел свою порцию, а после и нашу с Юрой еду, с большим удовольствием, сказав, что нужно запасаться энергией, а иначе — не протянем.

Рядом с порцией корма для свиней, стоял стакан, до середины наполненный соком из чернослива. От одного запаха уже стало воротить.

— Короче, наелся! — сердито проговорил я и, встав, направился к выходу, сообщив друзьям, что ждать их буду возле наших вещей, в первом боксе.

У выхода со столовой стоял прапорщик Сидоркин и, по всей видимости, что-то хотел сказать мне. Когда я поравнялся с ним, он резко схватил меня за пуховик и прижал к себе. На ухо он, как змей, прошипел:

— Ты, сука, куда направился?

— Я поел…

— Сядь на место! Другие не поели!

— Так я…

— Сядь на место! Удавлю!!!

С этой фразой, он оттолкнул меня назад и я в расстроенных чувствах снова сел на место, где минуту назад разнюхивал сок из чернослива.

— Что, уже пришёл? — удивлённо задал вопрос Арсен.

— Этот не пускает! — кивнул я головой в сторону прапорщика, который от нашей компании глаз не сводил.

— Вот урод! — шепнул Юра, — А что ж делать-то теперь?

— А чёрт его знает! — особо не раздумывая, заключил я.

Глупые мысли о побеге, о мести, не оставляли меня ни на секунду.

Через пять минут дежурный заорал:

— Встать!

Мы послушно вышли из этой забегаловки и присели в первом боксе. Темно было и заметно похолодало. Над столовой стоял прожектор, который освещал плац и боксы, правда, его света было недостаточно даже для игры в карты. На лёгких и холодных порывах ветра мелькали редкие острые снежинки. Федяев стал шуршать в своих вещах в поисках «вчерашнего дня», а мы снова — вести диалоги на разные темы и обсуждать ситуацию, в которой пребывали.

— Ну вот, — запричитал Арсен, — утка наша пропала! Теперь она воняет, как тот туалет, что за нашим боксом.

— Ой, так тебя обдурили! Тебе старую утку дали. А ты ещё кидался терминами «городские», «сельские». Ха-ха!

— Арсен, а ты всё о еде…, - укоризненно покачал головой я.

Из своего кулька я достал мобильный телефон и глянул пропущенные звонки. Новёхонький телефон «Nokia» я оставил дома, ведь пахал на него два с половиной месяца, ну а старенький, чёрно — белый (или лучше сказать — монохромный) «Siemens» взял с собой. Звонила мама 7 раз, Юлечка 23 раза и пара неизвестных номеров — наверное, «Приват-банк». На счету денег не было, лишь звонки на номера «Life» были бесплатными благодаря инновационным акциям, хотя какая теперь разница? Разве был смысл звонить родным и рассказывать об издевательствах? Тогда я точно упаду в глазах близких ниже плинтуса. А мне никак не хотелось снова услышать: «Будь мужчиной!» и «Армия сделает из тебя мужчину!». Хватит! Теперь действовать буду самостоятельно, чего бы мне это не стоило. С приходом этих мыслей и случился переломный момент в моём сознании. Я почувствовал, что могу больше, и у меня получится совладать ситуацией. Это очень полезные размышления для становления человека как самостоятельной личности, а не очередного гражданина Х — планктона без права на собственное мнение.

Около 10 часов вечера некоторых ребят отправили в казарму, что располагалась слева от боксов, напротив столовой и штаба. Нам места не хватило и мы, вместе с полусотней ребят, остались ночевать на улице. Меня это не удивило. Лёг на свой пакет и заснул. Спал плохо, холодный ветер окутывал меня вместо тёплого ватного одеяла. Зубы во сне нервно стучали от минусовой температуры, щёки кусал мороз.

Затем скучное утро, за которое мы «отходили» после истязаний прапорщика, а мозг признавал начало нового дня, медлительного и бессмысленного. На обед мы снова зашли в ту забегаловку, где ели очередную порцию еды, которую запросто можно было использовать, как оружие массового поражения. Весь день мы просидели на лавочке и несколько раз сходили на турники, что располагались за штабом, возле столовой.

Солнышко садилось за горизонт. Печаль угнетала, ставая главной причиной исчезновения моего спокойствия. Хотелось поспешно пройти мимо этих издевательств, но попал в самый центр зыбучего песка, название которому — «новая жизнь». С ребятами сегодня я почти не разговаривал — много думал о том, как вести себя дальше, и что ждёт меня впереди. Около 18 часов, скрипучая дверь штаба открылась, и в нашу сторону направился высокий человек в очках.

— Первый и второй боксы — с вещами на центр плаца! — закричал он.