Когда льду жарко… - [10]

В московском аэропорту Шереметьево нас встречали сотни людей - родственники, друзья, любители хоккея. Нас всех быстро растащили в разные стороны. Ко мне подошел радиорепортер:

- Поздравляю вас, Владислав.

- Спасибо.

- Скажите, что вы почувствовали, когда стали чемпионом мира?

- Еще никогда в жизни я не был так счастлив.

- Какие уроки вы извлекли для себя в Стокгольме?

- Уроки? Благодаря Виктору Коноваленко я знаю теперь, что такое настоящее мужество.

Настоящее мужество… В своей книге я часто буду употреблять эти слова. Ведь речь у нас идет о хоккее. И потом мужество, отвага, стойкость - эти качества всегда привлекали и будут привлекать меня. Возможно, потому, что они очень нужны вратарю, без них вратарь, каким бы талантом он ни обладал, просто немыслим. Я часто задумываюсь над природой мужества, а случаи, связанные с проявлением столь прекрасного свойства человеческого духа, особенно те случаи, свидетелем которых мне доводилось быть, не забуду никогда.

«В хоккей играют настоящие мужчины»,- справедливо поется в популярной песне, ставшей гимном ледовых арен. Да, в тот хоккей, который вы наблюдаете на экранах своих телевизоров, сегодня могут успешно играть только очень бесстрашные, очень отважные люди.

Ложиться под летящую со скоростью пули шайбу, перекрывая ей путь в ворота…

Идти на столкновения у хоккейного бортика…

Вести яростную силовую борьбу на пятачке…

Не обращать внимания на травмы и ушибы…

Быть в самом пекле хоккейного сражения и не терять головы…

Трусливых хоккеистов я не встречал. Возможно, они и есть, но где-то там, на других, более низких хоккейных орбитах. А вот таких мастеров, которые бы могли служить образцом храбрости, знаю сколько угодно.

…Рагулина у нас в ЦСКА все уважительно звали по имени-отчеству - Александр Павлович. Он десять раз завоевывал звание чемпиона мира. Был самым надежным защитником мирового любительского хоккея. Вратарям хорошо игралось за его могучей спиной. На Рагулина можно было положиться в любых ситуациях. Помню, на заре моей спортивной карьеры мы встречались с ленинградскими хоккеистами. Матч был, как говорят, рядовым, он ничего особенного для нас не значил, к тому же мы вели со счетом 7:1. Вдруг один из ленинградцев неожиданно и сильно бросил по моим воротам. Ситуация была такова, что спасти нас от гола мог только Рагулин, собой перекрыв путь шайбе. И он без колебаний сделал это, причем шайба едва не разбила ему лицо. После матча я подошел к защитнику:

- Палыч, зачем ты рисковал, ведь мы все равно выигрывали?

- А я тогда не думал, выигрываем мы или проигрываем. Важно было ворота прикрыть.

- Но ведь ты мог получить травму…

- Знаешь, Владик,- перебил он меня,- если ты будешь каждый раз взвешивать, когда надо проявлять смелость, а когда не надо,- ничего путного у тебя не выйдет. Надо - всегда! А отвернешься от шайбы один раз, другой, и, глядишь, ты уже растерял всю свою храбрость.

…Великий «фанат» хоккея Анатолий Фирсов был для меня примером отношения к тренировке. Никто не трудился больше него, не «режимил» строже него. Он весь состоял из упругих мышц. А каким неудержимо яростным Фирсов был в игре, помните? Выходил он на площадку, и трибуны сразу начинали гудеть в предвкушении гола. Фирсовского щелчка смертельно боялись вратари. Шайбу он посылал с такой силой и скоростью, что уследить за ней было невозможно. Мы особенно ценили Анатолия за то, что в трудные минуты он умел повести за собой команду, сплотить ребят. Он был капитаном ЦСКА, играющим тренером. Как жаль, что не удалось ему встретиться на льду с канадскими профессионалами. Любопытная бы получилась дуэль: Анатолий Фирсов - Фил Эспозито.

Наблюдая изо дня в день за своими старшими товарищами, я старался перенять у них безоглядную преданность хоккею, привычку трудиться до седьмого пота.

Даже просто находиться в одной раздевалке со взрослыми мастерами ЦСКА было для меня радостью. По ночам я, случалось, просыпался и думал: скорее бы утро - снова оказаться рядом с друзьями, снова окунуться в атмосферу праздника.

…Итак, «падая и вставая, ты растешь»,- справедливо говорил Кейс Феркерк. Я не могу сказать, что, попав в ЦСКА, «падал» и «ушибался» слишком часто. Рядом были заботливые друзья, они надежно опекали меня, поддерживали, щедро делились опытом, не давали унывать в трудные минуты. Для ветеранов клуба я стал кем-то вроде сына полка.

Могу смело утверждать: другой такой команды, как наша, в мире нет. И дело не только в том, что из завоеванных хоккеистами ЦСКА наград можно составить целый музей. У нас всегда царила какая-то особая атмосфера - по-военному требовательная и в то же время удивительно доброжелательная, творческая.

Особенно усердно шефствовал над юным вратарем мрачноватый на вид, но мягкий в душе гигант Владимир Брежнев.

- Владика не обижать,- говорил он ребятам,- а не то будете иметь дело со мной.

Никто и не думал меня обижать, просто ветерану нравилось подчеркивать свою заинтересованность в моих делах.

- Как дела, сынок? - каждый день обращался он ко мне.- Уроки-то выучил?

- Все в порядке, дядя Володя.

- Давай, давай,- одобрительно кивал он.- А если что не будет получаться, смело приходи ко мне. В обиду не дам.