Когда исчезнет эхо - [4]

В глазах немедленно защипало, но пролиться слезам Юлька не дала, запрокинула голову, заставляя их остаться в глазницах. Сердито хлюпнула носом, заварила во френч-прессе утренний кофе. Привычный запах растекся по кухне, возвращая Юльку к позитивному настрою. Все будет хорошо, потому что не имеет права быть плохо. И так хуже некуда.

Хрустальные часы все еще нахально показывали меньше семи. И, чтобы занять время, Юлька ни с того ни с сего затеяла печь оладьи. Всего через сорок минут на столе возвышалась аппетитная золотистая горка, к которой прилагалась найденная в недрах буфета баночка с янтарным медом. Ко всему этому великолепию полагался еще и чай, ароматный, душистый, заваренный вместе с листиками смородины, за которыми Юлька специально сбегала во двор. На улице было хорошо. Пахло скошенной травой, росой и тем понятным каждому ароматом лета, который наполнял душу счастьем только оттого, что был безусловным, существовал здесь и сейчас. Неожиданно для себя Юлька приняла решение искупаться.

Бодро натянув купальник и сарафан, она прихватила мягкое полотенце с большой кисельной розой посередине, немного подумав, припрятала под кровать драгоценный макбук, накинула на дверные петли замок и, не запирая его, выскочила на залитую солнцем пустынную улицу.

Деревня, конечно, уже не спала. Где-то мычала корова, и этот звук означал, что творог и парное молоко, которые вчера грезились ей символом деревенской жизни, точно можно будет купить. Неподалеку брякала колодезная цепь, а значит, можно раздобыть воды. Немного в стороне брехала собака, лениво, словно нехотя. Окружающий мир наполнялся звуками, мирными, очень домашними, повседневными звуками, и от их обыденности у Юльки внезапно улучшилось настроение. На душе посветлело, словно кто-то невидимый включил слабую, вполнакала, лампочку.

По едва заметной тропинке, петляющей мимо соседских заборов, она пробралась к воде. Между последним забором и берегом росли сосны, высаженные чьими-то заботливыми руками. Сосны были невысокие, ростом с Юльку, но свежая хвоя упоительно пахла, даря надежду, что когда-то здесь будет маленький сосновый бор, а в нем маслята, рыжие, скользкие, крепенькие. Юлька засмеялась и выскочила на берег, сбросила сарафан, скинула тапочки, боязливо вступила в воду, довольно прохладную в середине июня.

Окунаться в такую воду было страшно, но Юлька пересилила себя, ежась, зашла по пояс, вдохнула воздуха, легла на воду и поплыла. Река немного пахла тиной. Буйки, отмечающие фарватер, были довольно далеко, дна под ногами, впрочем, уже не чувствовалось, а течение оказалось довольно быстрым, гораздо быстрее, чем казалось с берега. Чтобы не сносило, Юлька повернулась, поплыла против течения, держа в поле зрения брошенное на песок полотенце с розой, и с непривычки быстро устала.

— А вы неплохо плаваете.

Она не заметила, как на берегу очутился человек. Высокий, довольно плотный мужчина. Его лица Юльке было не разглядеть, мешало бьющее в глаза солнце. Наверное, сосед, тот самый Игорь Петрович, с которым нельзя рассчитываться водкой, только деньгами.

Юлька фыркнула, потому что вода от неожиданности попала в рот, сделала несколько резких рывков в сторону берега, проверила, есть ли дно, встала. Мужчина на берегу начал уверенно раздеваться, и она на мгновение струхнула, прикидывая, нужно ли уже начинать кричать или пока не стоит, но так ничего и не придумала. Он же бултыхнулся в воду и нырнул, вынырнув в полуметре от Юльки, не больше.

— Я говорю, вы неплохо плаваете. Но знайте, места у нас тут обманчивые. Река на вид спокойная, а течение сильное. Так что имейте в виду.

— Спасибо, — поблагодарила вежливая Юлька, потому что молчать дальше было уже неудобно. Теперь, когда мужчина оказался так близко, она видела, что он уже не молод, лет шестьдесят, не меньше. Лицо у него было добродушным, глаза веселыми, не потухшими с годами, как это иногда бывает. — Я учту на будущее.

— Надолго к нам? — поинтересовался мужчина. — Вы к кому приехали?

— К себе, — ответила Юлька, отчетливо понимая, что на этот вопрос ей предстоит ответить еще раз сто, не меньше, пока до последнего деревенского жителя не дойдет известие, что она новая владелица дома номер пять на Сиреневой улице. Адрес ее домовладения выглядел именно так, красиво. — Я купила дом у Алексея Кирилловича. Все лето буду здесь жить.

— Здорово, — прокомментировал мужчина и снова нырнул, а затем появился на поверхности, растирая мясистое лицо плотной пятерней. — Соседями, значит, будем. Я во-он из того дома, — он показал на красную крышу, располагающуюся аккурат напротив нового Юлькиного жилища. — Звать меня Николаем Дмитриевичем. Обращайтесь, если вам что нужно, завсегда с удовольствием помогу.

— За водку или за деньги? — на всякий случай уточнила Юлька.

Он не понял, посмотрел вопросительно и немного обиженно.

— Господь с тобой, красавица. Я еще из ума не выжил, за помощь с женщин денег не беру, — сообщил он. — Да и деньгами, слава богу, не обижен. Свой бизнес имею.

— Здесь, в деревне? — Юлька чувствовала, что бьет рекорды по тупости, но почему-то молчать не могла.