Если вы подберете на улице дворовую собаку и накормите ее, она никогда вас не укусит. В этом и состоит разница между собакой и человеком.
Марк Твен
Пес устал от неприкаянности и замерз. Первые ноябрьские морозы были жестоки к нему, совсем недавно ставшему бездомным. Бесцельно бродя по улицам, он раскапывал в жидком снегу, скупо укрывшем газоны, скукожившиеся, коричневые от мороза яблоки, оставшиеся с богатой на яблочный урожай осени. Яблоки уже три дня были его единственной едой.
Пес с надеждой вглядывался в лица встречных людей, казалось, тоже скукожившихся от холода. Но люди спешили мимо, с опаской обходя здоровенную собаку с уже ввалившимся от голода животом, но все еще довольно ухоженную, явно хозяйскую. Им не было до нее никакого дела.
Иногда пес заскакивал в автобус или троллейбус, чтобы погреться. Один раз даже заснул, разморенный теплом и мерным покачиванием грязного пола, на котором свернулся клубком. Ему снился огонь в большом камине, в прошлом году в такие холода его всегда разжигал хозяин. Огонь незлобиво трещал, рассыпая искры, которые то и дело норовили выскочить на железный лист, приколоченный к деревянному полу. Пес, который тогда был еще смешным пузатым щенком, припадал на передние лапы, играя с раскаленными угольками, делая вид, что нападает на них, но в последний момент всегда отступал. Страх перед огнем был у него генетическим.
Хозяин весело смеялся, наблюдая за его прыжками. И иногда даже давал лакомство — свиные уши, купленные во время последнего визита в ветеринарной клинике. Пес утаскивал такое ухо к себе на подстилку — шуршащую, из водонепроницаемой ткани, зеленой в красную клеточку. Примерно час после этого он был очень занят.
Еще у него была любимая игрушка — завязанная узлами крепкая веревка, сплетенная из разноцветных нитей. Пес приносил ее хозяину и предлагал поиграть. И хозяин никогда не отказывал ему. Никогда, кроме одного-единственного раза.
Вспомнив этот единственный раз, пес протяжно завыл во сне и тут же был разбужен пинками дородной кондукторши.
— Пошел вон отсюда, скотина! — завизжала она, брызгая слюной и распространяя нестерпимый аромат лука. — Разлегся тут и воет, как по покойнику. Расплодили собак, чтоб вы все подохли, заразы!
Так из теплого нутра троллейбуса пес опять был выдворен на мороз и потрусил куда глаза глядят. Людей, пинающих в беззащитный бок ботинками на грубой подошве, он теперь обходил стороной и незаметно для себя оказался на пустыре, заросшем сухой, а теперь и замерзшей травой, которая скрывала его с головой.
Тут уже не пахло яблоками, но, припадая носом к твердой морщинистой земле, он все-таки искал что-нибудь съедобное. Чуткий нос унюхал слабый аромат, исходящий из канавы. Пес помнил, что хозяин называл «это» докторской колбасой. Продравшись сквозь колкий и царапающийся сухостой, на котором клочьями оставалась шерсть, пес пробрался к источнику этого волшебного аромата — спортивному рюкзаку, бесстыдно обнажившему нутро, в котором среди каких-то тетрадей и книг блестел целлофановый пакет с бутербродами.
Ухватив пакет зубами, пес мотнул головой, чтобы вытащить его, и в этот момент увидел руку, вцепившуюся в лямку рюкзака. Рука выглядела так же, как рука хозяина, когда пес видел его в последний раз. Она свесилась с носилок, когда тело хозяина увозила специальная машина. Рука была абсолютно, бесповоротно мертвой. Это пес тогда понял сразу, хотя и бежал за машиной несколько кварталов, пока не потерял ее из виду. Ее, а вместе с ней и всю свою прежнюю сытую безбедную собачью жизнь.
Эта рука тоже была неживой. Не очень чистая, в пятнах от пасты, вытекшей из шариковой ручки, с кожаным браслетиком-веревочкой на запястье. Прихватив пакет с каменными от мороза бутербродами покрепче, пес задом выбрался из канавы и, не оборачиваясь, побежал подальше.
Глава 1
Плюсы и минусы раннего пробуждения
Чем больше узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки.
Генрих Гейне
— Здрасте, Любовь Пална. Холодина-то какая, градусов пятнадцать, не меньше! — Уборщица баба Валя с удовольствием отвлеклась от мытья пола, приветствуя начальницу. — Что-то вы раненько сегодня, или клиентов ждете?
— Да, я клиентов жду, всегда клиентов жду, — пропела Лелька на мотив модной песенки из ее детства, в которой без конца повторялось «я танцевать хочу, я танцевать хочу». Лельке танцевать не хотелось, но настроение с утра было хорошее, несмотря на морозную и какую-то мрачную погоду и на то, что сегодня ей действительно пришлось приехать в салон часа на два раньше обычного.
Одним из самых страшных наказаний она считала именно ранний подъем. Лелька была классической совой, которой ничего не стоило затеяться с опарой на пироги полпервого ночи, но испытывающей страшные мучения, если будильник звонил раньше полдевятого утра.
