Когда гремели пушки - [88]

Дениц уселся за стол и, глядя на адский снаряд, заговорил почти мечтательно:

— Представь себе, Ханно: торпеда с боевой головкой, в которой находится ампула с ботюлинумом, тихо ударяет в борт корабля. Толчок так слаб, что никто из команды даже не подозревает, что судно подверглось атаке. А меж тем распыленный сжатым воздухом яд создает локальную отравленную зону, своего рода облако, которое окутывает корабль. Вентиляционная корабельная система разгоняет газ по всем внутренним помещениям. «Голубой тюльпан» не имеет ни запаха, ни вкуса. И люди до самого последнего момента не понимают, что с ними произошло. Тщетно ищут они выхода из отсеков — страшная резь в желудке, тошнота и головокружение валят их с ног. Тщетно взывают они о помощи — уже никто не поможет им. Через две с половиной, максимум через три минуты — смерть. И вот уже на волнах качается корабль с мертвой командой на борту… Эффектно?

— Да, — чуть слышно ответил Криг.

— Ты понимаешь, Ханно, вся материальная часть корабля цела, не разрушена ни одна переборка, не поврежден ни один прибор… А ботюлинум через несколько минут дает неядовитое соединение с водой, и никакими анализами не установить, что вызвало смерть команды.

Дениц погладил стальной цилиндр ладонью.

— И первым в истории человечества эту штуку должен будешь испытать ты, капитан Криг.

ВНИМАНИЕ!.. ВОЗДУХ!!!

24 апреля 1945 года в Бремергафене капитан Криг принял свою старую подводную лодку У-81, только что вышедшую из капитального ремонта. Окрашенная грязно-желтыми и серыми полосами под цвет балтийских волн, она стояла в дальнем, северном конце гавани, у полуразрушенного пирса. Охранники-эсэсовцы пропускали в этот уголок порта только членов команды.

В марте Бремергафен подвергся нескольким ударам союзной авиации. Почти все портовые постройки лежали в руинах. Дома на ближних улицах почернели от копоти пожаров. Гражданское население давно эвакуировалось на юг страны. Большой город казался вымершим. На рейде, раньше тесном от мачт и труб, не было ни одного корабля.

В апреле американские и английские летчики перестали обращать внимание на Бремергафен. Как военный объект порт перестал существовать. Теперь самолеты союзников волна за волной проходили в сторону Гамбурга, Любека и Киля. На востоке бои шли уже на подступах к Берлину, под Эберсвальдом и Рюдесдорфом. «Великая германская империя» распадалась на глазах. Но те, которые стояли у власти, еще на что-то надеялись. И они выбрали Бремергафен тем местом, откуда издыхающий рейх в последний момент должен был показать миру свое ядовитое жало.

Криг построил команду лодки на палубе.

Оглядел всех.

Еще с сорок первого года, когда лодкой командовал Гутенбергер, он знал в лицо каждого.

Тогда, упоенные первыми победами, они действительно могли притащить из ада самого черта. Розовая сытость наливала их щеки. Презрение к миру и смерти светилось в глазах. Это были германцы, воспитанные для боя и для власти. А сейчас… Где подтянутость, бесстрашие, готовность к самопожертвованию? Где улыбки, молодцеватость, остзейский морской шик? Почему угрюмые лица, косые взгляды, мешковатость?..

Поднять настроение! Вздернуть их на дыбы! Немедленно! Сейчас! Вот что нужно.

Криг шире расставил ноги.

— Матросы! Фюрер и родина вложили нам в руки карающий меч. У нас на борту новые торпеды, обладающие страшной разрушительной силой. Сегодня мы выходим в море на свободный поиск. Нам доверено первыми испытать это оружие в боевых условиях…

«Какие тут, к черту, боевые условия…» — пронеслось в голове, но он продолжал:

— В этот трудный и славный для нашего отечества час мы должны быть беспощадны и жестоки. Мы должны без колебаний идти вперед и бестрепетно смотреть в глаза смерти. Только это приведет нас к победе над хитрым и многочисленным врагом. Фюрер вложил нам в руки меч, выкованный нашими замечательными инженерами. От удара, который мы нанесем, зависит судьба войны. Вы должны помнить это каждую минуту. Хайль!

— Зиг хайль! — без особого воодушевления отозвался строй.

— По местам!

Палуба лодки опустела.

— Всем по сто пятьдесят граммов рому! — отдал распоряжение Криг своему помощнику. — Это поднимет настроение на должную высоту.

В полдень У-81 миновала Гельголанд и взяла курс на Шетландские острова.

Утром 26-го старший помощник доложил Кригу о караване судов, направляющемся к берегам Франции.

Криг прошел в командный отсек и взялся за рукоятки перископа.

Воздух был мутен от влажности. Серая зыбь покрывала пространство моря морщинистым муаром. Линия горизонта едва намечалась слабой свинцовой чертой. И там, на этой линии, темными прерывистыми штрихами рисовались корабли каравана.

С такого расстояния было трудно определить класс судов и состав боевого охранения. Но караван был значительным. Криг насчитал девять темных полосок.

Погода благоприятствовала атаке. В пределах небольшой видимости авиация сопровождения была слепа. Только охотники, охранявшие караван, могли засечь лодку гидрофонами. Но и это зависело от опыта акустиков. Шумовое поле, создаваемое транспортами, было куда более мощным, чем шум винтов У-81.

Так произошло в сорок первом. Корабли сопровождения слишком близко держались тогда к авианосцу «Арк Ройял». И Гутенбергер воспользовался этим. Он подошел на предельно возможную дистанцию и с полутора кабельтовых дал залп двумя носовыми. Англичане забили тревогу, когда торпеды уже прошли половину расстояния. Слишком поздно они заметили их…