Когда факс приходит не вовремя - [27]

Головастые ребята. Смекнули, что в моей голове только секс и помещается от виска и до виска. Подослали барышню. Да какую. Кровь с пороком – гремучая смесь. Кувыркаемся. Сначала я имею её. Аля программа "В мире животных", хомячки на арене цирка, бесплатное зрелище без хлеба для народа, точнее для сотрудников отдельно взятой конторы (которая, впрочем, опосредовано работает на благо народа и в каком-то смысле сама народ). Потом наоборот, я сваливаюсь в штопор стагнации, она имеет меня, то медленно то быстро, то со страстным царапаньем то с метронометрически правильно выверенным ритмом. Далее меня испивают до дна. У нее есть кнопка выключения?

– А ты никогда не насыщаешься? – это даже не связки говорят, не миндалины, не легкие, наверное, жабрами шепелявлю (устали губы, устали).

– Мне это нравится.

Понял – нимфоманки тоже встречаются в зоопарке жизни человеческой – не дурак чай, способен воспринять. Меня доводят до состояния плюшевого Чебурашки, из которого вынули батарейки. Достигаю степени спокойствия такого сатори, какое не каждый дзен-буддист в своей жизни испробовал. Внутренний диалог остановлен. Никакого ом-м-м… нету никакого ома. Тишина и даже мысли о том, что тишина – нет. Такое за собой замечал раза три в жизни и всегда после обильного секса. Ребятки (или девчатки) телепаты, вы хотели залезть в мою башку? Милости прошу, наслаждайтесь идеальным порядком. Кругом чистота и ни одной грязной или какой другой мыслишки у вас в шнурках не запутается, под ноги не бросится. Пусть и не под ноги, чем вы там меня топчете?

Небесные хляби разверзлись и из них появилась огроменная голова сома. Туловища никакие небеса не могли вместить – настолько большущим был сомище. Усами морда зашевелила и произнесла низким подводным звуком:

– Меня зовут дядюшка Сэм, я могу помочь тебе.

– Да пошел ты, дядюшка, к едрене фене, мне твоя помощь нужна, как собаке третье яйцо.

Уроды всякие во сны пролазить начали. Раньше такого не было. Переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза, чтобы не видеть кровавую девочку, в которую снова превратилась разнузданная нимфоманка из реальности. Сны они такие, чуть дал слабину и веселая кинокомедия тут же превращается в кишечно-полосной ужастик. Контроль должен быть тотальным и ежеминутным, а лучше ежесекундным.

Мужики в серых костюмах меня выпустили, видимо, услуги читающих мысли индивидуумов понадобились на другом участке невидимого фронта, а обычными методами меня разрабатывать то ли было им в лом, то ли просто неинтересно. Выпустили под честное слово. То есть, я обязуюсь не исчезать. И всё – других условий нет. Подписку не взяли, конторе не нужны формальности. С видом шпиона, распродавшего Родину оптом, выхожу на свет белый, водружаю на нос черные стеклышки. Последний раз ладошки шуршат в моей голове и находят только праведный гнев ни в чем не виновного добропорядочного мелкого злодея, ни одной свое ресницей не касающегося заказного убийства. Забыл у них спросить, бывает ли такая болезнь телесная, когда член внутрь заворачивается, или это тараканы в голове шубуршат?

На мотив веселенького джаза в исполнении хулаганской банды:

Я бита стоеросовая, а я утюг чугунный,

мы вместе и вместе навсегда.

К тебе мы приставали, как черные монахи,

Злодейчик, нажми на тормоза!

Бита – стройная стриптизерша с маленькой грудью, в левом соске золотая сережка, еще несколько разбросано по эрогенным зонам, и всё это соблазнительно затянуто в портупею аля Анка пулеметчица, плюс пояс с подвязками и чулками, но без трусиков. Утюг – приземистый толстячок, похожий на Кота Базилио из сказки про Буратино, только без очков, весь одет в что-то унисексовое пластиковое, яркое и аляповатое, ни дать ни взять чудило из детской телепередачи, или раскрашенный дальтоником пупс, забытый ребенком в песочнице. Кожа розо… едрить, других цветов что ли нет?! "Базилио", видимо, не бреется: ни намека на щетину, широкий рот всё время искажает порочная улыбка. Взяли они меня в оборот всерьез и надолго.

– Где деньги, злодей? нам нужны деньги!

– Ребята, я всё отдам, – такой вот я покладистый стал, себя не узнаю.

– И последнюю долю, – заискивающе подмигивает мне бита.

– Какую долю?

– За лодку с ракетами, – уточняет утюг и глумливо улыбается во всю свою пасть.

– Я еще не получил положенный мне куш…

Не успеваю договорить. Снова люди заблуждаются, видят во мне бейсбольный шарик и мятое белью. Бьют и гладят. Гладят и бьют. Не буду тешить фибры садомитов описанием многочисленных и разнообразных пыток. Тем более, что они кончились. Меня спас ослик. Что нехарактерно – серый, а совсем не розовый!

– Привет! – сказал серый ослик с мохнатыми ушами, почему-то от него пахло псиной, но я из деликатности не спросил почему.

– Бить будешь?

– Что ты! как же я тебя ударю? я же не существую.

– Уже хорошо.

– Я пришел спасти тебя!

Гм… поторопился я, оказывается плохо.

– Я твой проводник, я тебя выведу! – вещает с оптимизмом страхового агента серая пахнущая псиной образина ослиная.

– К кому? – я подозрителен.

– В твою жизнь приведу, недоверчивый. Сейчас важно не к кому, а от кого. От биты и утюга. Или ты хочешь остаться?