Когда факс приходит не вовремя - [20]

Генерал слегка резок и выпадает из тусовки. Потому что штатские. Потому что этот брутальный человек не совсем еще отлакировался в штабах, ведь он когда-то был на линии фронта, а это не всегда быстро шлифуется (если вообще шлифуется). Жена генерала в теле, не красивая (если применять жесткие критерии глянцевых журналов), но пышущая румянцем и здоровьем, надежная как второй фронт. Им бы где-то на дачке зелень выращивать, да солдатиков-срочников по фазенде гонять. Или мемуары строчить, где и когда были получены те звездочки и эти крестики. А еще лучше – на войну. Именно по ней скучают глаза генерала, а глаза генеральши скучают по мужу из прошлого, когда он приходил домой еще лейтенантом, пропыленным маневрами, небритый, и начиналось…

Депутат манерен, как будто является режиссером спектакля. Слишком много говорит, слишком показно смеется. Он и здесь зарабатывает голоса на предстоящих в декабре выборах. Жена его омолодилась, подтянулась и налилась. Только глаза выдают возраст. Глаза всё повидавшей в жизни баракуды. С такой можно лечь в постель, но только предварительно надев на голову бумажный пакет (лучше на ее). А иначе не заладиться. Бывают стервы, а бывают язвы. Эта язва, но ее супруг терпит. Потому что она обеспечивает поддержку лучшую, чем электорат на родине Противовсехова, вот и приходится с ней жить. И иногда притворяться. Имитировать супружеский долг. Впрочем, сие личное дело каждого, не гоже компроматом на ветру полоскать, тем более без финансирования данной операции.

Берг ничего не делает, чтобы быть центром этой вселенной. Но – если вы не воин – то вмиг прогнетесь под его эманациями (излучением харизмы) и занесете на карты в качестве пупа Земли (за неимением пупа более мощного). А вот за что его уважаю я, так это за жену. Он женат на действительно красивой женщине. Красивой настолько, что ей не надо участвовать в конкурсах и обращаться к сонму хирургов, косметологов, стилистов, портных, чтобы чего-то кому-то доказать. Красота ее безупречна и потому долговечна, чуть около глаз морщинки появились (она их не подтягивает) – но это не признак увядания, а неизбежная дань возрасту. Такое лицо не надоест даже если его созерцать десятилетие. Не просто быть женатым на такой красавице, даже на просто красивой бабе не просто. А уж тут. Это как найти конец у радуги. Балансируешь, балансируешь. И все равно либо ревнуешь до отупения, либо терпишь измены с экстазом копающегося в собственных болячках мазохиста. Или махаешь кинжалом, или бьёшься рогами о притолоки. Случаи, когда красавица холодна как змеевик холодильника, пусть рассматривают дотоши социологи, да разбирают колумисты в журналах с претензиями на знания. А если ты любишь и красавица отвечает тебе взаимностью и об изменах не может быть и речи – это к романистам или, что вероятнее, к сказочникам. Мужчина не может обладать чем-то и одновременно делиться этим со всем человечеством, особенно, когда это женщина, особенно, когда это красивая женщина, особенно, когда это настолько красивая женщина. Дурость? Расскажите это мужикам, штурмовавшим Трою.

Пожалуй только Даша могла бы затмить супругу Берга. Ее белокурые волосы и голубые глаза. И голубые сумасшедшие глаза. Сумасшествие могло бы побороть красоту. Я не понимал мою знакомую ведьму, но понимал ее глаза, читал в них – и поэтому мне становилось ясно – при всей своей загадочности, ведьма – человек. А когда я пытаюсь своими сенсорами и примитивными инструментами залезть в голубые озерца художницы – терплю фиаско. Нет, Даша бы не перевесила красоту своей – пусть мы сделаем ее таковой только в собственном воображении – соперницы. Но беспристрастные наблюдатели явно расставили бы флажки. Бы, бы, бы – наседает сослагательное. Чистого эксперимента не получится – не мог же я взять сюда Дашу. Надеюсь, она выйдет замуж за студента. Если, конечно, он не полный дебил. Впрочем, если он позволит себя охмурить – он полный идиот. Попробую быть объективным: не идиот, а дурак. Умные выходят замуж, а дураки женятся. Такова жизнь до смерти.

Специально не упоминаю Леры и ее глаза. Здесь для нее нет места. Не потому что я бы не хотел, чтобы ее убили ненароком, как в случае с Дашей, а потому что она для меня надир – туда я взлечу, если смогу (уж, конечно, не к зениту рвану). А пока трепыхаюсь здесь. Выношу из под скатерти одну ногу, осматриваю, повторяю то же с другой – порядок, шнурки на страже благополучия мелкого злодея и задушат любого, до кого дотянуться (в пиковом случае, а таковой пока еще не наступил).

Тосты произносятся нейтральные, типа: "как здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Посвященные знают, чего празднуем. Непосвященным достаточно собственно присутствия на халяве. Обслуге вообще не важно зачем и почему льется из бутылей шампанское, коньяк, вино и прочее бухло. Среда близка к бинарности: с одно стороны подковы стола элита элит, соль пота вокруг пупка землицы, с другой – приглашенная мишура блестящей никчемности. Помощники не могут присоединиться к первым и не хотят смешаться со вторыми, посему являются как бы инертным газом, который ничего не добавляет в среду. Котел тел человеческих поставили на огонь, пока никому кроме меня не видимый – из тех, кто в котле, повар, где-то затаившийся, естественно, в курсе, только он знает еще и время. Время когда запиликает таймер и значит пора будет снимать пробу.