Когда деревья молчат - [6]

Я кашлянула.

Мама продолжила возиться.

Я кашлянула снова, громче.

Мама глянула на Сефи. Она не выпучила глаза, а слишком их сузила. Но потом её лицо вдруг стало таким вялым и усталым.

– Я вам обеим запакую обед.

Я надулась. Да ни за что Сефи не выйдет из дома в таком виде, как будто на неё чихнула Мэри Кей, мне-то даже не разрешили побрить ноги. Но прежде чем я успела сформулировать свой аргумент, Сефи удивила меня.

– Может, ты нас подбросишь? – спросила она маму.

Я растеряла весь свой пыл. «Отличная работа», – сказала я Сефи своим выражением лица. С горячими бигудями, которые я использовала сегодня утром, всё пошло не так, как я планировала. Поездка в школу могла бы хоть ненадолго отсрочить встречу с одноклассниками. Такова уж особенность маленького городка. Все знают, как ты обычно выглядишь, и когда ты появляешься не такой, как всегда, то лучше тебе быть на высоте или не быть вообще.

Я абсолютно точно не была на высоте.

– Не-а, – ответила мама, разворачивая буханку домашнего хлеба, чтобы отрезать шесть ломтиков. ― Мне нужно успеть на работу, чтобы подписать бланк апелляции до семи.

Я быстро сообразила. Если мне придется ехать на утреннем автобусе, то как минимум меня обзовут «Кудряшкой Сью». Возможно, «Розанной Розаннаданной».

– Мой учитель естествознания сказал, что ему нужны пустые контейнеры для посадки растений для летней школы, – сказала я. – Разве у папы нет таких в подвале? Ты можешь оставить апелляцию, отвезти нас с этими горшками в Лилидейл, чтобы помочь другому учителю, и вернуться в Кимболл до первого урока! Трижды победа.

Мама свела брови, но я видела, что она обдумывала это предложение.

– Ладно, – наконец согласилась она.

Мы с Сефи запищали от восторга.

– Папа сказал, что они в подвале? – спросила мама, таким образом давая понять, что она хочет, чтобы мы поскорее их взяли, пока она не передумала.

– Ага! – кивнула я.

Папа предпочитал, чтобы мы с Сефи не ходили в наш грязный подвал и сарай – два места, куда, по его словам, должны ходить только взрослые. Обычно я без вопросов держалась подальше от подвала. В тот единственный раз, когда я туда зашла, он выглядел как могила, только тела и не хватало. Мы с Сефи решили, что он выращивает там грибы да может и еще парочку вещей, из-за странного запаха и потому, что он раздавал сушеные грибы, как баночки с газировкой, когда начинались эти его вечеринки. Но если бы у меня было мамино разрешение и если бы это означало поездку в школу, то я с радостью помчалась бы туда. Я повернулась к двери в подвал и чуть не врезалась в папу.

Все мы трое с мамой и Сефи застыли, как мне показалось. Я точно знаю, что я-то застыла, а сердце так и грохотало в груди.

Я отошла назад, избегая папиного взгляда.

– Я ведь говорил никогда не ходить в подвал! – прорычал папа низким и опасным голосом. На нём были его белые семейники, больше ничего. С пылающими щеками я отвела взгляд от густых волос на верхней части его бедер и таких же волос чуть выше пояса нижнего белья. Мы с Сефи накопили денег, чтобы купить ему халат на Рождество. В тот единственный раз, когда он его надел, он не стал его завязывать.

– Она просто хотела взять несколько старых горшков, которыми ты не пользуешься, – сказала мама. Мне не понравилось, что её голос звучал так, будто она умоляла. – Они нужны учителю Кэсси по естествознанию.

Папино молчание лежало между ним и мамой, как оружие. Она ни в коем случае не нарушит его первой, она никогда этого не делала, и поэтому он наконец заговорил.

– Я не знаю, что для тебя значит никогда, – сказал он, – но для меня это и значит никогда.

Мама вся сплющилась, как это бывает в мультиках, когда персонаж зажат между двумя камнями и кажется нормальным спереди, но потом поворачивается, чтобы уйти, и сразу видно, что его раздавили, как блин.

– Прости, – сказала она. – Ты прав.

Папа посмотрел на неё взглядом «ещё как я прав, чёрт возьми», всей своей ухмылкой и бровями указывая на её глупость. Я даже не пошевелилась. Я не хотела, чтобы он заметил мои волосы или что-то ещё на моем теле.

– Я хотела отвезти девочек в школу, – продолжила мама тусклым, как запотевшее стекло, голосом.

Нет-нет-нет-нет, не давай ему ещё поводов разозлиться.

Я рискнула глянуть на Сефи. Было видно, что она думала о том же. Я не знала, почему ей захотелось поехать в школу на машине, но мы обе уже этому обрадовались.

– Тогда вам лучше поторопиться, – сказал папа, с ухмылкой глядя на часы. – Только если у вас нет машины времени.

Я выдохнула.

Мама взглянула на сэндвичи, которые она готовила. Я видела, как она подсчитывает, стоят ли деньги, которые ей придется потратить на наш обед, той ссоры, которая непременно случится, если она сейчас будет спорить с отцом.

– Ты прав, – сказала она, запихивая хлеб обратно в пакет и вытирая глаза.

Завязав пакет с хлебом, она обошла стол, чтобы поцеловать папу. Я чувствовала его запах даже с того места, где стояла: перегар, волосатое утреннее дыхание, пот. Гадость. К чему вообще весь этот сыр-бор с подвалом?

Сефи схватила меня за руку и вытащила на улицу.

Глава 3

Мама не только преподавала английский: осенью она работала тренером по бегу и консультантом по ежегодникам, начиная с декабря, весной – учила риторике. «Приходится подписываться на всё в первый же год, иначе потом тебе не дадут работу», – сказала она. Я знала лишь то, что мне нравилось бывать с ней в старшей школе Кимболл, даже если всего на десять минут.