Когда был Ленин мумией - [12]

В себя пришел в конусообразном гигантском помещении. В отполированных глыбах отражались отблески тысяч воткнутых по периметру факелов. Зал поражал размерами. Даже Нотр Дам де Пари, в который Ленин как-то наведался от скуки, когда ему пришлось эмигрантом прозябать в скверной дыре — Париже, не мог сравниться масштабом. И зал этот был полон народу. На Ильича со всех сторон тек звук, по которому, чего греха таить — изнылось, истосковалось, истомилось его ухо. Гул многотысячной толпы.

Что это — стачка? забастовка? митинг? А быть может (чем черт не шутит) — даже и съезд! Ленин оживился. И только тут понял, что в данном случае слово «оживился» не было преувеличением. Он стоял! Пусть на высохших почти до кости, но на своих ногах. И мог смотреть вокруг не так, как привык — лежа, из-под щелки между веками, а нормально, широко раскрыв глаза. Какое счастье было ощущать себя вертикально — совсем как в ту пору, когда его ноги вышагивали по свинцово-серой брусчатке Питера.

Пестрая разноязыкая толпа тянула к себе, словно новогодняя игрушка. Посмотрев вниз, на свои начищенные до зеркального блеска ботинки, Ильич решился и сделал осторожный шаг. Суставы противно захрустели, но выдержали. Он шагнул шире, почти как встарь — и едва не упал.

— Что ж вы, батенька! — раздался сзади негромкий басок, сопровождаемый деликатным покашливаньем. — Новенький? Куда так разбежались? Аккуратней надо, шажок за шажком, как в детстве. Иначе травмы неизбежны. Пока обвыкнетесь, лучше идти по стеночке. Или же извольте — возьмите мою трость…

Ильич обернулся. Перед ним стояло тело изрядной сохранности с пышными бакенбардами, облаченное в черный парадный мундир тайного советника.

— Пирогов Николай Иванович, — представился незнакомец.

— Уж не тот ли самый прославленный хирург? — изумился Ленин. — И, ухватив руку эскулапа, радостно затряс ее так, словно перед ним был революционный матрос.

— Аккуратней, — поморщился Пирогов и, отняв кисть с красивыми, необыкновенно длинными и тонкими пальцами, внимательно ее осмотрел. — Все же эластичность тканей давно не та. На будущее попрошу учесть.

— Извините, — смутился Ильич. — Просто так приятно встретить соотечественника в этой, в этом…

— Некрополисе, — подсказал Пирогов.

— Некрополисе?

— Да-да. Видите ли, дорогой земляк, простите, не знаю, как вас величать…

— Ульянов. Владимир Ильич Ульянов.

— Видите ли, дорогой Владимир Ильич, — продолжил профессор, — мы с вами находимся в одной из тайных гробниц, сокрытых от глаз смертных песками Сахары.

— То есть, в Египте? — уточнил Ленин, во всем любящий предельную ясность.

— Именно.

Ильич переваривал эту информацию не больше секунды, после чего высыпал на собеседника ворох вопросов.

— И кто же здесь собирается? Какова цель собраний? Как часто они проходят? Каков кворум?

— Ба-ба-ба! Ну зачастили, — улыбнулся восковыми губами Пирогов, и принялся отвечать обстоятельно и неспешно. — Собираются здесь только те, кто подвергся процессу мумификации и бальзамирования. Что характерно — не суть важно, стало ли тело мумией по воле создателя или является рукотворным произведением человека.

Пирогов неожиданно замолчал, пристально глядя на руки Ильича.

— Простите, милейший, только не обижайтесь — сугубо профессиональное любопытство. Вас когда набальзамировали?

— В 1924-м, — не обиделся Ильич.

— Поразительно. Насколько могу судить по великолепной сохранности кожи, работали специалисты экстра-класса.

— Профессоры Воробьев и Збарский, — сухо ответил Ильич.

— Жаль, не имел чести. Но сохранность, повторюсь, изумительная. — Пирогов погладил Ленина по руке и очнулся. — Извините. Так вот, собираемся мы примерно раз в сто лет. Цель наших собраний… — он замялся — ну, в общем, благая. Поставить живых смертных на путь истинный и коллегиально решить, куда и какими средствами вести человечество дальше.

— Архиинтересно! И что? — Ленин встрепенулся и устремил на Пирогова свой фирменный взгляд с хитринкой. — Много ли мнений? Случаются ли прения?

— Ну, естественно, не без этого. Бывают и прения, и кое-что похуже… — Пирогов явно недоговаривал.

— Но как забальзамированные оказывают влияние на исторические процессы? — не унимался Ильич. — Каким образом манипулируют массами?

— Сами все, батенька мой, увидите, — прервал его хирург, печально улыбнувшись. — Пойдемте. Если позволите, буду вашим провожатым, этаким Хароном в царстве мертвых.

— Да-да, пойдемте! — с воодушевлением сказал Ильич, сдирая с шеи ненавистный галстук в горох и засовывая его в карман брюк. — Познакомите меня с товарищами.

Глянув на Ленина с некоторым недоумением, Пирогов пожал плечами и повел его по залу.

Глава 8. Пласти, господи!

Некоторые личности казались странными до чрезвычайности. «Гадость какая», — брезгливо подумал Ильич, разглядывая фигуру, распиленную надвое и напрочь лишенную кожи. Бугрясь клубками красных мышц и лупоглазо таращась на присутствующих глазными яблоками, обе ее половинки бродили по залу, то разъединяясь, то снова соединяясь и даже пытаясь идти в ногу. Разъединившись, они принимались игриво скакать по залу от одной группы шушукающихся мумий к другой, к явному неудовольствию присутствующих.