Когда боги спят - [9]

- Ты, наверное, вспомнил сейчас об оракуле, полученном тобою от прорицательницы храма в Дельфах, - усмехнулся Камбиз. - Но ты сам тогда не понял послания пифии, оно не было благоприятным для тебя, наоборот, предупреждало о неминуемом поражении!

- Не только я стал жертвой туманных прорицаний, владыка, и не только себя имел я в виду, - проронил Крез. - Но я продолжу... Вот к какому выводу, владыка, пришел я после долгих бессонных ночей, не обессудь, если он не верен. Ведь смертному не дано проникнуть в замыслы бессмертных! вельможа вновь тяжело вздохнул и слегка откашлялся, прежде чем продолжить. - Боги, подобно людям, нуждаются в отдыхе! Пусть даже один раз в столетие. Рано или поздно, но они должны возлечь на свое ложе в опочивальне, предаться сладкому сну. А в это время другие боги, словно они только и ждали этого часа, способствуют возвышению тех народов, кто приносит им, и только им, обильные жертвы! Среди греков, - кивнул Крез в сторону Фанеса, который еле сдерживал зевоту от долгих рассуждений вельможи, - прославился один аэд, слепой певец по имени Гомер, родом из Азии. Он создал изумительную по красоте и звучности строф поэму о греческих героях, приплывших на тысяче многовесельных кораблей к стенам Илиона, к городу Приама, чтобы сразиться с его воинами и отомстить за жгучую обиду царя Менелая, у которого Парис, сын Приама, похитил красавицу-жену, волоокую Елену. Боги, которым приносили обильные жертвы как греки, так и илионцы, разбились на два лагеря, и ни одна из враждующих сторон не могла достичь перевеса в течение долгих десяти лет. То греки теснили илионцев, то воины Приама теснили прибывших на широкогрудых кораблях эллинов в многочисленных, чуть ли не ежедневных схватках... Но вот на что я обратил внимание, владыка, когда мне пришлось услышать эту поэму из уст певца: жена Зевса [Зевс - верховный бог древних греков] творит все, что ей заблагорассудится, как только ее бессмертный супруг, испив сладчайшей амброзии, удаляется на покой. - Уже в который раз Крез горестно вздохнул. - А может быть, владыка, среди богов идет такая же борьба за верховную власть, как и среди венценосцев земли, и то один бог, то другой берет верх над остальными? И этим как раз и объясняется стремительное возвышение и не менее стремительное падение в безвестность отдельных народов и держав?!

Вошедший в шатер страж дверей приблизился к Камбизу.

- Говори, - царь слегка подался в сторону придворного.

- Владыка, ты посылал за вавилонским жрецом. Он ждет у входа. И еще, владыка, в лагерь прибыли только что трое священнослужителей из Мемфиса. У них к тебе какая-то неотложная просьба.

- Эти трое подождут, а жреца из Вавилона немедленно введи сюда, распорядился царь.

Мелкими, но быстрыми, семенящими шажками попятился к выходу страж дверей, приподнял тяжелый полог и позвал Агбала, в руках которого был длинный предмет, обернутый в ярко-зеленую материю. Без признаков какого-либо волнения приблизился он к Камбизу, встал перед ним на колени.

- Владыка народов, великий Камбиз, я прислан в твой стан Верховным собранием жрецов многовратного Вавилона, чтобы вручить тебе легендарный меч Хаммурапи. Он здесь, в этом свертке. Владеющий этим мечом и обнаживший его в бою никогда не познает горечи поражения. Прими же наш дар, владыка народов!

- Дарий! - молвил Камбиз, приняв из рук Агбала увесистый сверток и бросив его небрежно на ложе. - Распорядись, чтобы сегодня же вечером каждый воин, прибывший со мной на берег Пиравы [Пирава - персидское название Нила], знал об этом даре жрецов Вавилона. Уверенность, что их царь непобедим, придаст им новые, неисчерпаемые силы! А ты, юноша, можешь быть моим гостем, я еще побеседую с тобой. И можешь быть спокоен, никто в лагере не посмеет обидеть тебя, даже если ты будешь приносить жертвы несуществующему богу. - Камбиз полуприкрыл свои шафрановые глаза, о чем-то задумавшись, затем выкрикнул в сторону входа: - Впустите мемфисских жрецов!

Агбал уселся на кожаный миндер напротив Камбиза, между Крезом и Фанесом.

Оставив у входа желтые пантерьи шкуры и обувь из папирусного лыка, вошли египтяне в прохладу царского шатра. Рассеянный свет, падающий сверху, заиграл на их льняных нагрудниках, усыпанных драгоценностями. Гладковыбритые удлиненные головы египтян блестели, словно выкрашенные бронзовой краской - несколько раз в течение дня натирались жрецы с ног до головы дорогим и душистым маслом. Тотчас же на присутствующих дохнуло ароматом дорогих благовоний, словно в шатер вошли женщины. Жрецы, согласно обычаю своей страны, не произнесли приветствия, лишь опустили правую руку до колен, слегка прогнувшись при этом и тут же выпрямившись. Пытливым взглядом окинул их Камбиз.

- Наверное, важные дела заставили вас покинуть своих звероподобных богов и прибыть в мой душный лагерь. Чем порадуете владыку персов и мидян? - обратился к ним царь.

Случайно кинув взгляд в сторону Агбала, Крез крайне удивился неприкрытому интересу, с которым юноша наблюдал за Камбизом, подавшись вперед всем своим худощавым телом и не моргая, словно старался навсегда запечатлеть в своей памяти образ царя.