Когда Бог был женщиной - [5]

— Чем вчера занималась?

— Как обычно. Бурная вечеринка с абсентом и наркотиками, сексуальные оргии, зажимы на сосках… — пробормотала Алиса.

— А я совратил дочку министра, и теперь мне придется жениться, потому что она беременна, — парировал Марк. — Так что я сегодня заеду — заберу свои стринги и воск для эпиляции.

— Слушай, ты когда-нибудь брил грудь? — ни к селу ни к городу брякнула Алиса.

— Чью?

— Свою!

— У меня на груди волосы не растут, — опечалился Марк.

— Действительно. За это я тебя и люблю.

— А женщины разве не любят волосатых мужиков? — заинтересовался он.

— Некоторые, может, и любят, но меня не очень возбуждает, если во рту застревают кудри, и потом все эти волосья царапают мою нежную кожу, намазанную дорогими кремами! — фыркнула Алиса.

— Ну да, ну да… — согласился Марик. — В общем, ты не против, если я вечером приеду?

— А разврат будет?

— Еще бы!

Они еще немного поболтали, и Алиса ожила. Это что, любовь?

Нет! Не любовь… Но, вполне возможно, что она влюблена — и всерьез, а влюбленность еще лучше, потому что когда любовь — это и в горе и в радости, и в болезни и в здравии, это уже долг, быт, компромисс, а пока что лишь фейерверк чувств, эйфория и сплошное удовольствие.

Алиса отредактировала текст, практически не понимая, о чем он — замечала лишь стилистические погрешности и правила корявые фразы, а потом отправилась обедать, пообещав себе выпить белого вина или коктейль.

Пока она наслаждалась суши — в столовку не пошла, надоело — и запивала их легким сливовым вином, телефон запел песню из «Семейки Адамс». Звонила Лиля.

— Алиса! — строго начала двоюродная бабушка. — Ты помнишь, что у меня сегодня фуршет?

— Не помню, потому что ты мне ничего не говорила, — быстро отбилась Алиса, которая, действительно, ничего такого не помнила.

Лиля помолчала, словно размышляла — вступать ли в драку, но, видимо, решила не тратить время на пререкания:

— В девять, у меня, — сообщила она. — Надень коктейльное платье.

— То есть это какой-то парадный, торжественный случай? — хмыкнула Алиса.

— Деточка, ты ведь ведьма, так что у тебя теперь все случаи — особенные, — менторским тоном заметила Лиля и отключилась.

Алиса развела руками. Она теперь ведьма… Сколько раз она уже это слышала?! Марьяна и Фая талдычат: «Ты теперь ведьма — ох, как круто!». Елена во сне то и дело поучает: «Ты теперь ведьма, так что не жалуйся!». Лиля вечно ноет: «Ты теперь ведьма! Настоящая ведьма так себя не ведет, не ест, не пьет, не дышит, не одевается!». Р-рр!.. Надоело!

Все эти мысли испортили десерт, и она даже чуть не врезалась по дороге в офис в какую-то нервную «Газель» и с таким выражением лица прошла через редакцию в кабинет, что девицы замолкли и даже выключили радио.

Она не понимает, что делать с этим «ты теперь ведьма», потому что старая жизнь ее уже не устраивает, а как начать новую, никто почему-то не посоветовал!

Алиса вовремя поймала себя на том, что ей опять хочется кого-то убить, налила мятного чаю с чабрецом и мелиссой — для успокоения нервов, и зарубила материал о сумках.

— Послушай, я вчера была в трех магазинах из пяти, где ты брала сумки, и смело могу сказать: то, что ты выбрала — самый отстойный отстой! — рявкнула она на ассистентку отдела моды. — Зачем нашим читательницам любоваться на сумки, которые в среднем стоят столько, сколько они получают за год, если эти сумки выглядят как те, что продаются на рынке? Почему вообще ты решила, что темно-коричневая сумка с никаким боковым карманом да еще и на молнии — это правильно? Ты же была в «Гесс», должна была видеть огромную блестящую красную сумку с пряжкой, красоты неописуемой?! А светло-коричневую со здоровенным латунным замком, которая стоит на самом видном месте — будто нарочно для близоруких?

Ассистентка что-то мямлила, но Алиса все равно отослала ее переделывать съемку — в вопросах моды она была безжалостна. Глядя в спину ассистентки, одетой в коричневые клетчатые брюки и голубой свитер, Алиса сорвалась — сгребла в свою «Келли» барахло с дивана, запихнула в карман плаща телефон и вырвалась из офиса. Права была Лера — кондиционеры смертельно опасны для жизни: воздух вторичной переработки подавляет гормоны счастья.

На улице прохожих дразнила весна — было сухо, но прохладно, и почки еще не распустились, но уже все трепетало в ожидании тепла.

Алиса села в машину, настежь открыла окна и поехала куда глаза глядят — ей не хотелось ни о чем думать, не хотелось планировать и решать куда податься, ей вот прямо сейчас хотелось просто жить, и она даже краем сознания поняла и Наташу, и подругу ее Леру, которые, наверное, в то время, когда они не проверяли по мобильной связи местонахождение их благоверных или не обсуждали какую-нибудь там Ляльку, от которой муж ушел, но она отобрала у него дом и счет в «Дойче Банке», — возможно, в эти мгновения были счастливы. Потому что их головы не занимали никакие сложные вопросы (кроме разве что дилеммы — броситься в «Вичини» за босоножками из новой коллекции или поживиться на распродаже в «Патрисии Пепе»).

Алиса ехала, машинально притормаживая на светофорах, и мечтала, как хорошо было бы просыпаться в полдень, валяться в кровати с чашкой кофе — и непременно в загородном доме, чтобы тишина и покой, а потом выходить на балкон и произносить какую-нибудь глупость вроде «Здравствуй, мир!», спускаться и завтракать — белым хлебом домашнего приготовления с черной икрой и салатом из креветок, гулять — много и долго, погружаться в какие-нибудь смешные девичьи фантазии, где роль Марка Дарси исполняет Леонардо ди Каприо, возвращаться, принимать бодрящую ванну с ароматическими маслами, а потом можно и отправиться в город — посмотреть кино, накупить всякой чепухи в «Лаш», заехать в гости к подруге и вернуться домой, чтобы провести вечер за чашкой чая и интересной книгой…