Когда Англия вторглась в Советскую Россию - [32]
«Теперь, однако, — пишет он, — я получил от генерала Пуля задание расквартировать в Архангельске 600 военнослужащих офицерского состава. Создается впечатление об активной подготовке к вторжению, что подтверждается целым рядом косвенных сведений».
Янг пишет, что он, не имея никакого представления «о характере и масштабе предполагаемых операций и о выгодах, которые правительство Его Величества надеется из них извлечь», не может высказать определенного мнения о последствиях интервенции. «Я хотел бы, однако, выразить свое убеждение, — сообщает Янг в Лондон, — что любые преждевременные военные действия, произведенные без согласия местных властей, связаны с серьезным риском. Не принеся каких-либо значительных долговременных выгод, они даже в случае первоначального успеха могут поставить правительство Его Величества в условия все возрастающих обязательств, от которых оно будет не в состоянии освободиться, не скомпрометировав себя и не уронив своего престижа». Он не возражал против прибытия крейсеров, но только в качестве «пассивной силы». Одно лишь присутствие крейсеров, по мнению Янга, позволит «местным группам, дружественным нам, заявить о себе».
Следовательно, Янг пока еще никоим образом не исключал возможность военного вмешательства, но не хотел, чтобы оно было «преждевременным». Он считал, что можно заручиться согласием местных властей на такое же «вмешательство», как и в Мурманске, и что «пассивное присутствие» британских военных судов поощрит «антибольшевистские» силы.
В бумагах министерства иностранных дел, подписанных лордом Керзоном, было сказано, что Янг, по-видимому, «придает слишком большое значение» предшествовавшей переписке с ним. Ответ, посланный ему 12 июня, гласил: «У нас нет намерений предпринимать „преждевременные военные действия“, однако для союзников очень важно держать Мурманск и Архангельск открытыми и предпринять все меры предосторожности, чтобы сохранить доступ в эти порты. Большое число офицеров направляются на север России, чтобы заняться чешскими войсковыми частями. Гарантии, данные в моей телеграмме, о невмешательстве в дела русских и отсутствии у нас аннексионистских целей, разумеется, остаются в силе»[114].
Янг, конечно, не знал, что в то время не могло быть и речи о прибытии чехов в Архангельск. Однако ему было известно о тяжелых боях на Западном фронте. В письмах Янг требовал «полностью информировать его о планах правительства Его Величества в отношении Архангельска и России в целом». Он продолжал: «Согласно вашему прежнему заявлению, Британия отвергает аннексионистскую политику и не собирается вмешиваться во внутренние дела России. Вы дали соответствующие гарантии. В то же время письма, направляемые Локкартом генералу Пулю* свидетельствуют о том, что вопрос о широкой интервенции уже почти решен. Эта политика несовместима с предыдущей и в случае ее осуществления вопреки данным нами гарантиям подорвет доверие к вашим обещаниям.
Необъяснимая задержка генерала Пуля на несколько недель в Мурманске вызывает недоумение. Необычайная таинственность, окружающая его прибытие, приезд царских офицеров из Москвы в. Архангельск, по-видимому с тем, чтобы присоединиться к британским экспедиционным силам, нелепые слухи, подозрения и напряженность — все это, вместе взятое, может привести к отрицательным последствиям.
… Им (очевидно, военным кораблям. — Э.Р.) следует пока находиться в отдалении: из Мурманска в Архангельск при необходимости они всегда успеют прибыть. Может быть, сделать политическое заявление для разрядки напряженной атмосферы? Было бы желательно, чтобы г-н Линдлей срочно прибыл сюда на торговом судне. Это произвело бы хорошее впечатление. Его миссия может оказаться запоздалой, но она по крайней мере не причинит вреда»[115].
Вслед за этой телеграммой в тот же день Янг послал еще одну, весьма срочную, в которой сообщал, что председатель Архангельского губернского исполнительного комитета потребовал немедленно вывести из Архангельского порта все британские военные суда. Появление иностранных военных судов в Архангельске, будет, согласно определению председателя губисполкома, «рассматриваться как начало активных действий, которые повлекут за собой самые серьезные последствия». Янг сказал председателю, что передал это требование в Лондон и ждет указаний[116].
Отчаянные попытки Янга предотвратить военное вторжение вызвали в министерстве иностранных дел сильное замешательство. В одном из архивных документов читаем: «Я разделяю позицию г-на Янга. Действительно, мы должны решить окончательно, будет ли предпринята попытка захватить Архангельск. Нам следует попытаться объяснить г-ну Янгу, каково направление нашей политики». Это могло означать: «В данное время наша задача в Архангельске состоит в охране складов союзников и „в подготовке условий для возможной интервенции более активного характера“, виды на которую будут зависеть от того, а) какие вооруженные силы мы сами сможем выделить; Ь) какое число русских и иностранных подданных окажет нам поддержку; с) от состояния общественного мнения как в отдельных районах, так и вообще в России». Население Архангельска, казалось в Лондоне, было «несколько возбуждено». Полагали, что Янгу следует опубликовать «успокоительное коммюнике». В нем, помимо повторения прежних заверений, данных 4 мая, должно быть заявлено о том, что союзники не будут действовать против России или какой-либо партии, они только постараются «усилить Россию и помочь в борьбе с врагом».
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?