Когда Америки не было - [9]
Имя судна – «Майский цветок», как называли в старой Англии боярышник, – напоминало о весеннем деревенском празднестве, которое суровые и благочестивые пилигримы считали языческим. К тому же «Мейфлауэр» сильно пропитался изнутри спиртным – до этого парусник перевозил вина из Франции. Но, как оказалось впоследствии, винные испарения в трюме сыграли спасительную роль антисептика для пассажиров во время атлантического перехода.
На корабле находились сто два пассажира и двадцать пять членов команды. Среди переборок затхлого трюма скрывался до выхода парусника в океан разыскиваемый государственный преступник Уильям Брюстер. Не все переселенцы были членами лейденской общины; часть из них составляли наемные работники, завербованные по контракту с Вирджинской компанией. Чтобы возместить расходы экспедиции, руководители переселенцев подписали в Лондоне семилетний договор на самых кабальных условиях.
Английская копия парусника «Мейфлауэр» в Плимуте
Драматической страницей в судьбе лейденской общины стало решение, кому плыть первыми. Многие не отваживались на такой отчаянный поступок, семьи оказались разделенными. Уильям и Мэри Брюстер расставались с двумя дочерьми, родившимися уже в Голландии. Уильям Бредфорд со своей молодой женой Дороти оставляли на попечение друзей малолетнего сына. Никто не знал, соединятся ли когда-нибудь разбитые семьи. «Итак, они покинули этот добрый город, – писал У. Бредфорд, – который служил им домом двенадцать лет, но знали они, что есть они пилигримы…»
Первоначально лейденцы зафрахтовали два судна – «Мейфлауэр» в Англии и «Спидуэлл» в Голландии. Второй, меньший по размеру, парусник по прибытии в Америку предназначался для рыбной ловли и торговли. Корабли вышли в море 5 августа 1620 года из Саутгемптона. Через два дня на «Спидуэлле» обнаружилась течь, что заставило экспедицию вернуться назад. На ремонт ушло несколько недель. Вторая попытка оказалась столь же неудачной: «Спидуэлл» опасно протекал, и было решено оставить судно в Англии. Часть пилигримов перешла на борт и без того перегруженного «Мейфлауэра». Пришлось сократить припасы, скудные изначально. Некоторые павшие духом пассажиры отказались от эмигрантской затеи и сошли на берег.
В книге «Пересекая Атлантику» историк М. Мэддокс сравнивал «Мейфлауэр» с плавучей тюрьмой: «По своим параметрам "Майский цветок" оказался судном крепким, но очень валким. На волне его болтало как поплавок. Капитан Джонс занимал на судне лучшее место. Вместе с двумя своими помощниками он размещался на корме. Команда жила в тесном кубрике на полубаке. Что же касается пассажиров, то в хорошую погоду они могли размещаться на верхней палубе площадью 75 на 20 футов; ночью и в ненастье им приходилось тесниться в сыром трюме размером всего 25 на 15 футов. Потолок трюма был настолько низок, что мужчина не мог выпрямиться во весь рост… Тесный трюм судна практически не вентилировался, а единственными санитарными приспособлениями являлись простые ведра. Отвратительный запах исходил от воды, набравшейся в трюм еще 14 лет тому назад, с первых дней существования "Мейфлауэра". Если к этому добавить запах рвоты страдавших морской болезнью людей, экскрементов, давно немытого тела и испорченной пищи, то можно вообразить, какое зловоние наполняло трюм».
Настоящий библейский ужас вызывали у пассажиров штормы, когда тонны иссиня-черной воды накрывали кораблик. Но еще страшнее был штиль, затягивавший плавание. Ограниченные запасы продуктов и особенно питьевой воды неумолимо иссякали. К тому же встреча в ясный день с пиратами или испанским патрулем означала для протестантских «еретиков» неминуемую гибель. Атлантика, холодная в любое время года, не давала людям согреться в сыром и промерзающем трюме. Стылая, вкуса слез вода, сочившаяся отовсюду, оставляла пронизывающий до костей озноб. В какой-то момент тяготы пути и неисправности в корпусе парусника, обнаруженные после очередной бури, чуть не вынудили пилигримов вернуться.
Северная Атлантика в XVII веке оставалась совершенно неизученной. Она пугала суеверных моряков резкими изменениями погоды. Всерьез говорили, что там обитает страшное морское чудовище, пожирающее корабли. Суда часто гибли из-за несовершенной техники навигации. Капитаны пересекали океан в лучшем случае с компасом и секстантом, предназначенным для измерения углов между направлением на солнце или звезды и линией горизонта. Это позволяло высчитать широту местонахождения судна. Определить же долготу капитан не мог. Для оценки своего продвижения по направлению «восток-запад» он полагался на приблизительное навигационное исчисление с учетом скорости судна и течений. Таким образом, уже после первой серьезной бури Кристофер Джонс, капитан «Мейфлауэра», имел весьма смутное представление о местонахождении корабля.
«Был в числе моряков некий крепкий и нечестивый юноша, – вспоминал Уильям Бредфорд, – он презирал несчастных людей в их болезнях, каждодневно клял их и прямо говорил, что до конца пути надеется половину из них отправить за борт и поживиться их имуществом; а когда кротко увещевали его, бранился пуще. Но корабль не проплыл еще и полпути, как Богу угодно было поразить этого юношу тяжким недугом, от которого он в страшных муках скончался, так что оказался первым, кого бросили за борт».
