Кофейный роман - [44]

Секретарша внесла в кабинет поднос с кофе и поставила на стол.

А когда вышла, Еремеенко с улыбкой достал откуда-то из ящика бутылку коньяка и водрузил рядом с подносом.

– Ну так что, Максим Олегыч? По кофейку?

24

Вероника сидела на диване, тупо уставившись в телевизор. Таким образом она проводила все свои дни после того, как увидела видео с флешки Каргина в кабинете Славы. Ей доставало сил изображать, что все, как всегда, по утрам и вечерам. Но с той минуты, как за ним закрывалась дверь, и до самого его возвращения она находилась в замершем состоянии, будто ее поместили в раствор на полке Кунсткамеры.

Выставка уродцев. Ей там самое место. Чем ближе стрелки подбирались к отметке времени, когда Закревский приходил домой, тем сильнее она дергалась: выглядывала в окно, пока не появлялась его машина, прислушивалась к лифту, выходя в коридор. Это было глупо. Она живет в его доме. И он обязательно вернется. Куда денется-то? Но каждый раз заглядывала в его лицо и боялась, что вот сегодня увидит в черных глазах насмешку, и он скажет ей собирать вещи. Боялась даже сильнее, чем Каргина.

Остаться без него было для нее равносильно выходу в открытый космос без скафандра. Без него она не сможет ни жить, ни дышать. Пребывая в своем странном безвоздушном пространстве, она металась, принимая всевозможные решения – от прямого вопроса, понравилось ли ему кино, до решения оставить ему ребенка, как только тот родится, и уехать. В чертову Пермь!

Но молчали оба. Она трусливо прижималась к нему ночами, оправдываясь страхами перед приближающимися родами. Он иногда хмурился, глядя куда-то в ноутбук, много работал, еще больше – возился с ней. И молчал. Молчал. Не говорил. Он вообще не говорил ничего, что хотя бы отдаленно было связано с ее прошлым. Кроме одного единственного раза, когда Ника, наконец, узнала о своем разводе – апелляция отклонила заявление Каргина.

Из привычного транса Нику вывел звонок в дверь. Она вдруг заметила, что в телевизоре пляшут какие-то мультяшки, и, кисло улыбнувшись, прошлепала к двери, которую и открыла, не спрашивая, кто там.

– Яяяя… рик… – радостно начала и в замешательстве закончила молоденькая девушка перед ней с бумажным пакетом в руках, а потом, приосанившись, посчитала нужным спросить: – А где Ярик?

– Кто? – переспросила Ника, внимательно разглядывая гостью.

– Ярик, – повторила девушка и похлопала длинными ресницами. – Ярослав Закревский. Он что? Квартиру продал?

– Вы хотите купить? – совсем ничего не понимала Ника.

– Нет. Я Оля! – заявила девушка, будто бы это все объясняло, в том числе рост цен на недвижимость. – Так где Ярик?

– Ярослава нет, – начиная соображать, ответила Вероника.

Оля нахмурилась и закусила пухленькую нижнюю губку. А потом окинула внимательным взглядом Веронику – от тапок до макушки. Разумеется, задержавшись на некоторое время на несколько раздавшейся талии.

– А вы кто? – растерянно спросила она.

– Квартирантка! – рявкнула Ника и хлопнула дверью перед хорошеньким носиком Оли.

Но тишина длилась ровно восемь секунд по часам. А потом снова позвонили и для верности постучали.

– Я же сказала, Ярослава нет! – «квартирантка» опять появилась на пороге.

– А вы не подскажете, где он теперь живет? – попросила барышня.

– Еще как подскажу! – заявила Ника, скрестив руки на груди. – Где-то на Оболони. Связался с какой-то вертихвосткой, проходу ей не дает. Днюет и ночует под ее окнами.

– Бедный Ярик!

– И не говорите!

Девушка совсем поникла и грустно покачала головой. Потом вдруг подняла свои круглые глазки на Нику и с надеждой попросила:

– Но вы ведь скажете ему, что я его искала? Ну… когда увидите. Он же за квартплатой приходит… Оля с юрфака! Он поймет!

– Всенепременно! – прошипела Ника и вновь захлопнула дверь.

Он поймет!

Через пять минут она уже тащила в гостиную из кладовки свой чемодан, а из шкафа в спальне – кипу своих вещей.

Уйти – лучшее, что она может сделать для Закревского. Если ее почти трусило от какой-то смазливой девчонки, которая в самом лучшем случае по собственному почину бегает за Славой, то что должен чувствовать он, не только зная, что представляло ее времяпрепровождение на протяжении многих месяцев, но теперь и увидев, как оно было.

Она должна дать ему свободу. Не нужно было к нему переезжать. Пользовалась его помутнением в голове – хватит! Знала ведь, что добром не кончится. Понимала, что такое Каргин. И так беспечно подставила Ярослава под удар. Кто еще увидит? Его шеф, помощница. Господи, у него родители, сестра.

– Скандальные задержания в столице. По согласованию с ГПУ… – вещала строгая дикторша в телевизоре, пока по комнате пролетал второй ворох одежды.

Ника подняла глаза и в следующее мгновение стала медленно оседать на пол рядом с раскрытым чемоданом. На экране мелькали кадры с Каргиным, прикрывающимся рукой, его чертовым Дэном, какими-то пресс-секретарями, чиновниками…

Чиновники!

Еремеенко.

Прижав к губам ладонь, Ника пыталась вслушиваться в то, о чем рассказывали журналисты. Но смысл ускользал от нее. Она скорее угадывала главное.

Каргин арестован.

И здесь не обошлось без Закревского – его строгое лицо мелькнуло на секунду рядом с Вересовым среди множества других лиц на экране. А может, и меньше, чем на секунду. А может, ей просто показалось. Но даже этого «показалось» хватило, чтобы сложить два и два.