Кофейный роман - [25]

Поступил легко. Даже на удивление легко. И первый курс среди мажоров сыграл свою роль, когда он думал, что легко будет и дальше. Когда подражал, когда забывал, какой ценой даются родителям деньги на его содержание. Когда обнаглел настолько, что соблазнил дочку декана, за что фактически был отчислен после летней сессии.

А потом контрактное обучение. Работа по ночам. И ощущение абсолютной потерянности. Наверное, зацепился и выплыл только в силу молодости и характера. Скольких жизнь обламывала, он имел представление. Но, тем не менее, теперь у него была квартира в Киеве. Была хорошая машина. И была приличная работа, которую он любил. Охеренно круто!

Закревский припарковал машину на своем месте, приподнял воротник пальто и даже поправил шарф. Выбрался из салона, хлопнул дверцей и повернулся к подъезду, у которого, слегка притопывая, бродила Оля. На лавке наблюдался большой пакет. Определенно с едой.

– Ярик! – бросилась она к Закревскому.

– Я-рос-лав! – огрызнулся он. – Ты что? Ночевала тут?

– Нееет, – протянула Оля. – Ночевала дома, конечно. А то папа, ну ты помнишь… Приехала с утра. У меня тут пончики. С вишней.

– Я похож на голодающего?

– Это вкусно! – с этими словами она прижалась к его губам поцелуем. Ее губы сегодня тоже были с вишневым привкусом. Закревский резко отстранился и, придерживая ее за руки, рассмеялся. Смех был злой, дурацкий, самому не нравилось ржать. Но плечи его тряслись, а лицо было искажено гримасой безудержного веселья. Когда унялся, выдал:

– Я никогда в жизни больше не буду есть вишни.

– А что будешь? – неунывающим тоном спросила девушка.

– А ничего не буду. Из того, что ты таскаешь. Кстати, на хрена таскаешь-то? Типа заботливая?

– Ну типа да… ты ж на завтрак только кофе и пьешь. А это вредно, – заявила Оля.

– Заведи собаку. А мне на работу надо, – он кивнул на прощанье и направился, было, к крыльцу, как вдруг остановился и снова посмотрел на нее. Несколько мгновений молчал, а потом совершенно серьезно сказал: – Оль, кончай давай это дело. Я тебя видеть уже не могу, правда.

– Ярик! Но ты же лучше собаки, – пробормотала Оля ему в спину.

Он на ходу хохотнул и скрылся за дверью в подъезд. Поднялся на лифте на свой этаж, открыл ключом квартиру. Бросил в угол сумку и осмотрелся. Кроме пыли, все было по-прежнему. Изменился только он сам. Да и изменился ли так уж сильно? Всего-то пришел в себя, будто его снова отчислили из универа после того, как зарвался.

Не спеша разделся, отправился в душ. Выпил свой кофе, который был, по мнению Оли, вреден. Закурил по привычке в форточку. Все это на автомате. Ни минуты не задумываясь над действиями.

Может быть, не следовало выезжать в такую рань из Житомира, черт его знает. Но беда в том, что со сном теперь были проблемы. Едва засыпал, снилась… Ника снилась. Просыпался и уже не мог заснуть. Потому что боялся этих снов. Они были мучительными, душными, липкими. Как неутоленное желание. Симптомы его собственной болезни.

Закревский захлопнул форточку и пошел одеваться.

Менее чем через час, он вошел в приемную Максима Вересова, на ходу здороваясь с радостной Санькой и прочими ошалевшими сотрудниками.

– Шеф у себя? – бросил он новой помощнице (и когда Макс успевает их менять?).

– Да, но…

– Я Закревский! – объявил он, будто это что-то объясняло, и толкнул дверь в кабинет.

– Он – Закревский! – подтвердила Санька, торчавшая в приемной.

– Привет! – бросил Вересов появившемуся на пороге Ярославу.

– Бить будете? – хитровато спросил тот, закрывая за собой дверь.

– Охота была руки марать! – рассмеялся Макс и кивнул на кресло. – Ну и что это был за финт ушами?

– Надо было, – пожал Слава плечами. – Если считаешь нужным, увольняй. Повышай безработицу в стране.

– Пока не буду, – Вересов махнул рукой, – живи. Давай лучше кофе где-нибудь выпьем. Обсудим кое-что.

– Ну пошли, – криво усмехнулся Закревский.

После последнего их совместного с Максом «кофе», он вляпался по уши в Каргиных. И потом просиживал за этим самым столиком, ожидая Нику. Кофейный роман. В то время как она сама едва ли считала происходящее романом.

Механически помешивая сахар, Закревский отвлеченно думал, что пора возвращаться к работе. В этот месяц, валяясь в Житомире в доме родителей с пневмонией, он учился считать, что есть вещи важнее рыжей (если она еще рыжая) занозы в заднице. Получалось плохо. Возвращение вышло невеселым. Более того, теперь в нем поселилась дикая и нелогичная уверенность в том, что самое важное – это и есть она.

– Давай к делу, – попросил он Макса, глядя на снующую между столиками официантку. – Надо же как-то восстанавливать твое доверие.

– Уверен? – Вересов глянул на Ярослава. – Тогда забирай к чертям своего Каргина!

Слава поперхнулся, делая глоток. И несколько капель окрасили коричневым цветом белую рубашку.

– Иди к черту! – рявкнул он.

– Ну некогда мне им заниматься! Там немного осталось. Пара-тройка слушаний – как пойдет. А он тебе и гонорар приличный выписал.

– Какой еще гонорар, Вересов! Я его кинул! – процедил сквозь зубы Слава, позабыв про свой кофе.

– Зато жена его отказалась от всех своих материальных требований. Каргин на радостях и не поскупился. Потому получай свое, честно заработанное, – усмехнулся Макс.