Кофе с молоком - [12]

Мама кивнула мне и вздохнула:

— Ну, кому же счастье, как не тебе, девочка…

Мы погуляли с мамой в парке, а потом устроились в беседке около пруда. Лебеди и дикие утки подплывали к самой кромке воды, и мы бросали им кусочки хлеба. Утки затеяли веселую возню у берега, и мы смеялись, наблюдая за ними.

Мама отправилась на очередные процедуры, а я осталась ждать ее у главного крыльца лечебного корпуса.

До назначенного времени оставался почти час, но около ворот я заметила знакомую машину. Впрочем, Каратаева в ней не было.

Повернув назад, я увидела его дружески беседующим с высоким крупным мужчиной, но подходить не стала. К этому моменту ко мне вышла мама. Она тоже заметила Каратаева и сказала, кивнув на его спутника:

— Это директор санатория. Представь, он сам меня смотрел и сделал все назначения.

Каратаев, наконец, увидел, что мы рассекретили его присутствие, и простился со спутником, дружески пожав ему руку.

Подойдя к нам, объяснил:

— Однокурсник нашего Михаила Андреевича. Я приехал чуть раньше, чтобы вручить ему подарок от друга.

Мама улыбнулась:

— Пожалуйста, передайте от меня привет Михаилу Андреевичу. Мне гораздо лучше, и лечение явно идет на пользу. Правда, очень скучаю за девочками, но телефонная связь здесь хорошая, и мы каждый день перезваниваемся.

Мы подошли к машине, и мама повернулась к Александру Алексеевичу:

— Спасибо вам за все. За помощь Полинке, за внимание ко мне…

Каратаев исподлобья глянул на нее, и решительно прервал:

— Екатерина Васильевна, давайте все-таки объяснимся: Полина у нас работает больше полугода, и никто о ней худого слова не скажет. То, что я делаю для Полины, сделал бы для любого работника, которому нужна моя помощь. В бюджете предприятия для этого заложены определенные средства, например, ваше пребывание в санатории мы оплатили за счет средств социального страхования. А Полина у нас на хорошем счету. Понимаете, мы на работе проводим иногда больше двенадцати часов в сутки, и хочется, чтобы люди, которые находятся рядом, были тебе симпатичны, чтобы у них было все хорошо. Уверяю вас, работать так значительно легче. Так что особых своих заслуг не вижу, и благодарность вашу принимаю, но не только на свой счет. — Он посмотрел мне в глаза и строго сказал: — Я немного знаю вашу дочь, и мне не хотелось бы, чтобы она отрастила непомерное чувство благодарности.

Мы с мамой переглянулись, и я первой прыснула, представив себе эту отросшую благодарность в виде лосиных рогов.

Отсмеявшись, мама махнула рукой:

— А, да разбирайтесь вы сами…

Отъезжая, мы посигналили ей.

Несмотря на то, что ехали мы с приличной скоростью, в пансионат въехали уже затемно.

Охранник, увидев нашу машину, распахнул ворота, и мы проехали к коттеджу, который Лена показывала мне в прошлый раз.

— Мы останемся здесь? — спросила я.

Каратаев кивнул.

— В доме несколько спален, так что превосходно разместимся. Выбирай любую.

Я помогла ему забрать из машины коробки и огромный букет роз, явно предназначенные юбиляру.

На втором этаже все комнаты были стандартными, и я выбрала ту, что выходит на балкон. С него открывался изумительный вид на сосновый лес и берег озера.

Разобрав свою сумку, разложила на постели вечернее платье.

С этим платьем вышла целая история.

После предупреждения Каратаева, что мне понадобится вечерний наряд, я приуныла. В моем гардеробе, ввиду полной ненадобности, подобного не водилось. Надоумила меня Зинаида:

— Звони Ленке. Вы с ней одного роста, пусть подберет тебе что-нибудь.

Ленка мгновенно прониклась проблемой, и после придирчивых и утомительных примерок подруги, не сговариваясь, воскликнули:

— Вот! Это то, что надо!

Темно-зеленое шелковое платье, отделанное атласом и тугими кручеными шнурами, оттеняло невесть откуда взявшиеся золотые искорки в моих волосах и сидело просто замечательно.

Я глянула на Ленку:

— И не жалко тебе такую красоту?

Она фыркнула, и вместе с Юлькой полезла на антресоли, искать коробку с туфлями. Если честно, туфли, конечно, здорово подходили к платью, но мне были чуть великоваты.

Зина подвела итог:

— Ничего страшного, засунешь в носок вату!

Мои раздумья над платьем прервал Каратаев.

Он стукнул согнутым пальцем в приоткрытую дверь, заглянул в комнату и спросил:

— Часа тебе на сборы хватит?

Я кивнула.

Гостиничный комфорт радовал: в каждой спальне была душевая комната. Управилась я довольно быстро.

Уже в платье и с тщательно уложенными волосами я покрутилась около зеркала и осталась собой довольна.

Тут же обнаружилась проблема с туфлями. При ходьбе они соскальзывали с ноги и хлопали по пятке. Вата, всунутая в носки туфель, помогла мало, обувь была мне широковата, и я дважды очень неприятно подвернула ногу. Решение нашлось неожиданно: вечер был довольно теплый, под длинным подолом платья никто ничего не заметит, и я сняла колготки. Туфли на босу ногу держались гораздо лучше, и я рискнула оставить все так, как есть.

Я спустилась вниз и застала Каратаева уже полностью одетым.

Он стоял у камина и рассматривал высокий серебряный кубок, вынутый из коробки.

Я подошла ближе и с уважением спросила:

— Кубачинское серебро?

Каратаев увидел меня и неожиданно растерялся. Он даже не сразу ответил: