Кофе и круассан. Русское утро в Париже - [20]
Репрессии во Франции никогда не обрушиваются на нарушителей порядка незамедлительно. Фемида и полицейская Немезида У Республики раскачиваются достаточно медленно. Но как только темп набран, каждый бунтовщик получит свое. Один за другим в бывшую Французскую Африку и страны Магриба уходили самолеты с высланными из Франции за ночные безобразия под Парижем. У тех семей, из которых вышли юные поджигатели, были отобраны пособия, которые позволяли им спокойно жить, даже не имея работы. Суды методично отправляли за решетку всех совершеннолетних поджигателей и вандалов и заготавливали досье на пока что малолетних, что всем им икнется потом не раз, когда они достигнут 18 лет. Кольцо огня вокруг Парижа и других крупных городов было разорвано. Искры еще тлели, но пожар был все же потушен. Теперь он перешел уже на политическое поле: правые и ультраправые раздували его, требуя наведения порядка и прекращения «иммигрантской агрессии» (в России, к нашему позору, в духе французских правых выступили и левые), а либеральная интеллигенция и левая оппозиция социалистов и коммунистов поносили правых за «неоправданную жестокость» и за то, что это они-де довели дело до взрыва социального недовольства в пригородах.
Если, однако, всерьез разобраться в том, почему в 2005 году вспыхнули французские пригороды, аргументов лишатся и правые, и левые. Сводить все это безобразие к одному лишь социальному недовольству — значит упрощать реально существующую проблему. А она не в том заключается, что французское государство кого-то чем-то обнесло, распределяя блага из того рога изобилия социальной помощи, который создан за счет жесткого налогообложения всех французских граждан и, в первую очередь, граждан состоятельных, у которых изымают свыше 60 процентов доходов в виде различных налогов. Длительное правление социалистов при Миттеране окончательно превратило Францию в действительно социальное государство с мощной системой соцобеспечения, которая позволяет малоимущим французам, независимо от их происхождения и цвета кожи, получать бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание и такие пособия по многодетности и безработице, на которые вполне можно прожить целой семье, ничего не делая. Как только иммигранты получают вид на жительство во Франции и все полагающиеся неимущим пособия, им пусть не сразу, но предоставляют и бесплатное муниципальное жилье.
Бунты в гетто, конечно, так тряхнули Францию, что она резко поляризовалась политически. Французские националисты из партии «Национальный фронт» Ле Пена публично обвиняли детей французских иммигрантов, родившихся во Франции и уже имеющих либо вид на жительство, либо французское гражданство, в «черной неблагодарности». Мол, им все дали, предоставили жилье и т. д., а они поджигают магазины, автобусы и машины законопослушных белых французских граждан.
Защитники прав человека, в свою очередь, требовали дать «обездоленным» из гетто еще больше, чтобы только те не бунтовали. И вот уже президент Франции принялся готовить новые программы обеспечения занятости для детей иммигрантов, пообещал новые пособия и новые подачки, а социалисты на своих форумах старались перещеголять его в этом деле по всем статьям.
Ни правые, ни левые, однако, ничего нового не придумали. Все обещания «дать еще» заведомо воспринимаются, как недостаточные. Бунтари в гетто требуют отдать им все и на меньшее не согласны. Они хотят вырваться из гетто и обладать всей Францией, даже если для этого потребуется удалить из нее всех белых и «неверных». Ассимиляция афроевропейцев в преимущественно белой Франции не состоялась, а интегрироваться во французское общество так, как pieds noirs, удается немногим иммигрантам и их детям. Безысходность эта, возникшая в результате не столько этнической, сколько культурной и религиозной несовместимости рас и цивилизаций, обернулась духовной геттоизацией, как в Америке, где возник расизм наоборот и где под лозунгом «Черное — прекрасно» афрорасисты избивают белых. Конечно, это экстремизм, и требования молодежи гетто отдать им «всю Францию» нельзя отождествлять с социальным протестом. Корни этого протеста куда глубже, чем кажется. Пожары в пригородах высветили врожденную порочность западной модели социального мира: не сумев обеспечить подлинное равенство своих коренных и пришлых граждан, Франция попыталось откупиться от «инородцев». Им дали возможность худо-бедно существовать, даже не работая. Они попадают в невидимое гетто, обитателя которого узнают не по паспорту, а по цвету кожи, по манере говорить, образованию и тому кругу, в котором он вращается. В «приличное общество» оттуда не попадают. Человек из гетто обречен жить и умереть в гетто. Это похуже любой черты оседлости. Первое поколение иммигрантов, как правило, эти условия принимает. Их дети уже не хотят с этим мириться. Их внуки против этого восстают. До поры их протест дик и иррационален. Поджоги, вандализм, драки с «потомками колонизаторов». Но думать, что все это происходит стихийно, наивно. Бунтующую молодежь из гетто пытаются сейчас использовать все, кому это политически на руку, в том числе и резиденты центров международного терроризма, которые во Франции живут довольно вольготно. Для них эти несмышленыши — тот человеческий материал, который завтра они превратят в живые бомбы, в смертников, готовых идти с поясами шахидов на «неверных». Генерал Галуа, один из основоположников современной геополитики и автор ядерной доктрины Франции, — мой давний друг. Я не раз публиковал с ним интервью в нашей прессе. Он как-то сказал мне: «Война идеологий окончена, Владимир, началась война религий и цивилизаций. В этой войне те же бредни о мировом господстве, с которыми носились фюреры, диктаторы и дуче, вновь объявляются высшими достижениями человеческого разума. Вместо идеи «тысячелетнего рейха» взята идея «всемирного халифата». Тысячу раз был прав мой генерал. Зомбированные «Аль-Каидой» пацаны также истово вопят «Аллах акбар!», бросая бутылки с зажигательной смесью в свои же школы и детские сады, как некогда кричали их сверстники в Германии «Хайль, Гитлер!», поджигая магазины евреев и «неправильные» школьные учебники в нацистских кострах.
В новой книге известного писателя и политолога Владимира Большакова подробно показано, что представляет собой «мировая закулиса» — этот зловещий альянс самых богатых и влиятельных олигархов планеты, лидеров мирового масонства и международного сионизма, а также обслуживающих их интересы государственных, военных и политических деятелей, руководителей западных спецслужб, ведущих ученых и журналистов.«Мировая закулиса» в наши дни выходит из тени и замахивается на суверенитет России и ее государственность, на право ее народа самим выбирать своих руководителей.
В новой книге писателя и политолога Владимира Большакова дан уникальный анализ глобальной системы сионистских организаций, которая активно используется лидерами международного сионизма как мощный рычаг влияния на политику и экономику ведущих мировых держав. Автор приводит малоизвестные факты становления Федеральной резервной системы США и роли в этом сионистского капитала.В начале 70-х годов XX века международный сионизм устами премьер-министра Израиля Голды Меир объявил «крестовый поход против коммунизма», выступив в роли ударной когорты антикоммунистических крестоносцев, мобилизованных Вашингтоном.
Владимир Большаков, писатель и публицист, известен своими острыми и глубокими исследованиями, посвященными современной России. Как он пишет в предисловии к этой книге, «Путин в 2018 году», – это прогноз-размышление на тему «Уйти нельзя остаться», где роковая запятая еще не проставлена. Есть ли Путину альтернатива, действительно ли он незаменим, как утверждают его ближайшие сподвижники, – либо кто-то из них втайне делает все, чтобы занять его место? Верно ли, что Путин так и останется «президентом по умолчанию», как бы ни пытались его свалить зарубежные ненавистники и их «пятая колонна» в России?Отвечая на эти вопросы, В.
В 1972 году в "Политиздате" огромным по нынешним временам тиражом в 100 тысяч экземпляров была издана книга Владимира Большакова "Сионизм на службе антикоммунизма", давно ставшая библиографической редкостью. Основанная на богатом фактическом материале, она убедительно доказывала враждебность сионизма, провозгласившего "всемирный поход против коммунизма", к Советскому Союзу.Но в те времена далеко не все можно было сказать об общей истории этого вопроса. Новая книга Владимира Большакова исследует корни родства и вражды сионизма и коммунизма, вскрывает роль международного сионизма в глобальной операции по завоеванию мирового господства.
Новая книга известного писателя Владимира Большакова посвящена одному из самых кровавых злодеяний ХХ века — убийству последнего Императора Российского и его семьи в Екатеринбурге, а также других членов Дома Романовых в Алапаевске в июле 1918 года. Прошло сто лет со дня совершения этого преступления, но многие его обстоятельства до сих пор не выяснены. Именно поэтому по настоянию Русской православной церкви следствие по делу о цареубийстве было возобновлено, чтобы определить подлинность «царских останков» и проверить версию о ритуальном характере преступления. Автор рассказывает о том, как и по чьему заказу готовили это преступление три брата Свердловых — председатель ВЦИК Яков Свердлов, американский банкир Вениамин Свердлов и полковник французской армии, разведчик и масон высоких степеней посвящения Зиновий Свердлов (Пешков), какую роль сыграл в этом воротила сионистского капитала Якоб Шифф, а также знал ли об этом Ленин и другие лидеры большевиков.
Журналист-международник Владимир Большаков хорошо известен ставшими популярными в широкой читательской среде книгами „Бунт в тупике“, „Бизнес на правах человека“, „Над пропастью во лжи“, „Анти-выборы-2012“, „Зачем России Марин Лe Пен“ и др.В своей новой книге он рассматривает едва ли не самую актуальную для сегодняшней России тему: кому выгодно, чтобы В. В. Путин стал пожизненным президентом. Сегодняшняя „безальтернативность Путина“ — результат тщательных и последовательных российских и зарубежных политтехнологий.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.