Кофе и карнавал - [19]

— Это лишь потому, что вы никогда не интересовались престолонаследием, — негромко, но весомо сказал дядя Рэйвен. — Семья Кэмпбеллов происходит от побочной ветви королевской династии. Расхождение случилось больше двух веков назад, и поэтому даже после Горелого Заговора, погубившего три четверти высшей аристократии, Кэмпбеллы находятся не ближе пятого десятка в наследственной очереди на престол.

— И в чем же тогда проблема? — нахмурилась я. — Если не ошибаюсь, дядя, вы значитесь в этом списке девятнадцатым…

— Двадцать первым, — поправил он меня. — Девятнадцатым я был до рождения Дагвортских близнецов. Но в случае с Кэмпбеллами важны обстоятельства, при которых их ветвь отделилась от королевской династии и пустила свои собственные корни в аксонской земле. Вам ни о чем не говорит имя Розалин Кэмпбелл? Нет? Возможно, потому, что в историю она вошла как Цветок Камбрии.

— Жена Георга Камбрийского! — ошеломленно выдохнула я. — Да, теперь я припоминаю, что Анна Вторая казнила лишь предателя-сына, а его болезненную супругу, носившую в то время под сердцем ребёнка, отправила в отдаленную провинцию, лишив титула герцогини.

— Герцогиней Камбрийской её сделал брак с принцем Георгом, — пожал плечами маркиз. — После того, как Георг согласно декрету был лишен титула, у Розалин Кэмпбелл осталась фамилия отца, а сын её унаследовал титул барона, так как прочие претенденты до счастливого часа не дожили… Впрочем, это может быть и совпадением. Важно то, что в жилах Арлин течет кровь старшего сына Анны Второй — сына, который должен был стать королем.

— Но эта кровь теперь изрядно разбавлена… Святые небеса, теперь понятно, отчего Мэй сразу сообразила, о каком декрете я говорю! — вырвалось у меня.

— Насколько разбавлена кровь — не имеет значения, если ветвь Кэмпбеллов отделилась при столь сомнительных обстоятельствах, — покачал маркиз головой. — И это единственное, что отличает Кэмпбеллов от прочих аристократических семейств. Однако я не представляю, как может использовать подобное знание Чендлер. Для переворота Аксония сейчас слишком устойчива… простите за каламбур, — усмехнулся он. — Серьезно я рассматриваю лишь версию личных мотивов у Чендлера — возможно, у него были какие-то связи с бароном Кэмпбеллом. Впрочем, нельзя исключать, что Чендлер всего-навсего разозлился, когда Арлин ему не отдали. Судя по сегодняшней выходке, он способен на жестокие поступки без серьезного обоснования.

«О, обоснование было», — подумала я, вспомнив, о чем шла речь, когда появился матрос с крайне несвоевременной помощью и комплиментами, но вслух сказала лишь:

— Что ж, вероятно, что ответ на этот вопрос может дать только сам Чендлер… Смотрите, дядя Рэйвен, мы уже пришли — вот моя каюта. Доброй ночи! — и я улыбнулась.

— Доброй ночи, — ответил дядя Рэйвен, зачем-то бросая взгляд искоса в темный коридор. — Виржиния, я бы рекомендовал вам с сегодняшнего дня покрепче запирать двери.

У меня по спине пробежал холодок.

— Полагаете, что Чендлер попытается отомстить за то, что я сбиваю Арлин с пути истинного? — принужденно рассмеялась я.

Маркиз качнул головой.

— О, это маловероятно… Просто мне показалось во время фейерверка, что за нами кто-то наблюдал. А теперь позвольте мне ещё раз пожелать вам доброй ночи, драгоценная моя невеста, и откланяться.

Надо ли говорить, что спокойной ночь после таких новостей быть не могла?

Я засиделась глубоко за полночь, вчерне составляя план ремонтных работ в фамильном замке и примерную смету. Уже второй год мне не удавалось перейти от расчистки территории к более решительным действиям — сперва не хватало времени, затем средств. И потому я собиралась во время поездки хотя бы в общем, без деталей, определиться, что можно сделать за лето и осень. Заново возвести стены кое-где, перенастелить полы, залатать крышу. Возможно, хотя бы в части комнат сделать отопление и электрический свет… Впрочем, в исполнимости последнего у меня были серьезные сомнения, а потому стоило посоветоваться сначала с мистером Спенсером и его доверенными людьми.

Нынешняя же часть работы предполагала, скорее, фантазирование и мечтание, нежели серьезные расчеты, а потому неудивительно, что я засиделась, скрупулезно выписывая, из какой породы дерева должен быть паркет, и набрасывая на полях тетради эскизы дверных ручек. Ближе к двум часам ночи в спальню робко постучалась Мадлен и принесла теплое молоко с ванилью. Верно, она надеялась, что от такого питья меня вскоре сморит сон, однако сама задремала первой. Заметив, что Мэдди клюет носом, я окликнула ее и посоветовала идти спать; она согласилась, щурясь на неяркую лампу у меня на столе, и ушла в другую комнату. Я осталась одна. Тут мне вспомнились слова дяди Рэйвена о том, что за нами кто-то следил, и страх мелкими коготками царапнул между лопатками. Однако звать Мадлен и просить её проверить двери уже было поздно. Из чувства противоречия я распахнула на ночь иллюминатор.

Незакрепленная лентой штора трепетала от порывов соленого морского ветра, и чудились мне в ней очертания человеческой фигуры. Чем больше я погружалась в сон, тем яснее они становились. Складки шторы превращались в развевающиеся полы плаща, угол карниза — в поля шляпы, а лунные блики на стекле — в отсветы на металлической маске.