Кое-что о закономерностях - [2]
— Внимание! Внимание! Обращение главнокомандующего миротворческим контингентом! Передвижение любых транспортных средств допускается только по заранее утвержденному графику и при наличии письменного разрешения за подписью главнокомандующего миротворческим контингентом. В случае выявления нарушителей имеется приказ открывать огонь на поражение. В случае неподчинения распоряжениям военнослужащих миротворческого контингента имеется приказ…
На доедаемые пламенем руины лавиной накатился гремучий механический рев. Вверху, меся лопастями дымную муть, завис хищный акулоподобный силуэт боевого вертолета с неестественно четкой ооновской эмблемой на поджаром серо-зеленом брюхе.
Из-под какой-то закопченной бетонной глыбы близ подножия столба немедленно выставился рубчатый окожушенный ствол зенитного ракетомета. Выставился, чирканул рубиновым бликом дискретного лазер-прицела точнехонько по вертолетному опознавательному знаку… Вот, собственно, и все, на что хватило невидимого-неведомого зенитчика. На борту вертолета замигали суетливые сполохи, и руины вокруг столба расплескались огнем, пылью, бетонными ошметьями…
— Эксперимент номер триста девятнадцать выполнен. Проникновение нормальное, контакт устойчивый. Между прочим, Эль-Нарис — это где такое?
— А ч-черт его… Плевать, с географией определимся потом. Дата?
— Тринадцатое августа две тысячи тридцать первого года нашей эры — это то есть послезавтра.
— Послезавтра? Ничего не скажешь, проникновение сверхсуперглубокое… Ну ладно. Внимание на пульте! Два… один… разряд!
— Есть разряд. И контакт есть… О боже! Ну и аппаратик мы изобрели — не тайм-пространственные контакты, а бред пожарного-трудоголика!
На этот раз полыхают сухие перестоявшиеся хлеба. Ревущие валы пламени океанским прибоем катятся от горизонта до горизонта, и точно такими же волнами порывистый ветер гонит над огненной жатвой вихри едкого чада. Иллюстрация к Стендалю: красное и черное. Мрак, подсвеченный заревом. И только солнце там, наверху, изредка проблескивает тусклой медной бляхой в смоляной гриве дыма. А тут, на земле, в исступленной пляске пожара мелькают призраки всадников. Черные всадники на черных конях — то ли впрямь так, то ли они прокопчены до полной одинаковости… Или эта черная одинаковость лишь мерещится в мешанине мрака и морочливого смутного света? Не черны лишь изогнутые хищные сполохи кровавого пламени во всаднических руках…
Алчный рев ненасытного пламени, пронзительные, рвущие душу вопли — кони ли плачут, горя живьем, люди ли давятся ликованием, убивая… Лязг стальных лезвий, на свирепых размахах сшибающихся в фейерверках огненных брызг (словно без того мало огня вокруг)… И во всем этом никак не хочет захлебываться тошнотворное чавканье живой плоти под тяжкими ударами кованого железа. Кто? Кого? За какие грехи? А сами-то они все это знают?
— Эксперимент номер триста двадцать выполнен. Проникновение нормальное, контакт устойчив. Тысяча пятьсот шестой год нашей эры, восток Приднепровья.
— Ну и баста на этом. Внимание! Три… два… один… разряд!
— Есть разряд. Контакт уст… А-а, черти б его!.. Вырубайте! Да скорей же, скорей!
— В чем дело?
— Считайте эксперимент номер триста двадцать один выполненным. Две тысячи восемьдесят третий нашей эры, Буркина-Фасо. Опять пламя на весь экран, и… и… К дьяволу! Сами потом посмотрите!
— Вот оно что… Ну, уразумел теперь, салага, отчего пульт-наблюдателей каждый день подменяют? Корвалолдина дать?
— Спасибо, уже не надо. А про подмены… Про подмены-то я давно уразумел, я другого понять не могу. На фига мы до сих пор возимся с этой «наработкой представительного массива данных в режиме случайных проникновений»? Триста с хвостиком экспериментов — куда ж еще массивнее-представительней?! Уже ж и слепому видно четкую закономерность: регулярное чередование плюс-и минус-проникновений, минусовая амплитуда устойчиво и значительно превышает плюсовую… Чего ж им там еще?..
— А-а, так ты у нас умный? Ну, иди тогда доложи свои умозаключения шефу. Что, прикусил язычишко? То-то! Ладно, отставить разговорчики. Внимание на пульте! Разряд!
— Есть разряд. Контакт устойчив.
Зеленовато-бурая равнина. Правда, «равнина» — это немного слишком, поскольку выгорелое разнотравье щерится в небесную голубизну густой россыпью белесых скальных обломков. В отдалении виднеется какое-то здание с колоннами и двускатной крышей.
День.
Полдень.
Ясный, безоблачный, мирный.
Точней, был бы он мирным-безоблачным — когда б не столб черного дыма, что на полнеба выпер из-под крыши ранее упомянутого здания (ибо здание это, конечно же, горит).
И еще толпа… Нет, наверное, это все-таки две толпы. Шлемы с высокими оперенными гребнями; одинаково вытемненные пóтом и пылью туники; всклокоченные мокрые бороды; голые руки и ноги — грязные, загорелые, волосатые… Кое-где — копья; кое-где — округлые размалеванные щиты… И везде — распахнутые в азартном вытье запекшиеся щербатые пасти.
Да, это все-таки две толпы. Небось какое-то время назад они четкими шеренгами стояли одна против другой, потом шеренги постепенно согнулись в полукруги, а те постепенно же слились концами… Не вдруг, ох, до чего же не вдруг во всем этом разберешься: очень уж схожи они меж собой, эти воины двух враждебных отрядов.
Не в радость была Кудеславу жизнь в глуши, бередила ему сердце мечта о дальних странах. Шесть лет проскитался он по чужим краям с отрядом воинов-урманов, славы не снискал, богатства не обрел, но зато обучился ратному делу.Вернулся в родной дом, а там уж забыть его успели. И хотя он теперь всегда первый среди родовичей — и в бою, и на охоте — не считают его больше за своего. Вот если только беда в ворота постучится, тогда и позовут Кудеслава — выручай, Урман…
Катаклизм намертво соединяет два совершенно несхожих мира, которые, соприкоснувшись, начинают уничтожать друг друга-как два хищника, посаженных в одну клетку. Гибель обоих миров почти неизбежна. Переходя из одного мира в другой, молодой бард ищет путь, который мог бы привести к спасению не только его самого, но и других людей, попавших в эту западню. Средневековая шпага одного мира-и античный меч другого. Лишь вместе они могли бы преодолеть все препятствия. Но смертельная вражда разделяет их и неотвратимо влечет к гибели...
Один из самых популярных жанров в нашей стране, любимый и авторами, и читателями.Фэнтези — во всем ее великолепии и многообразии!Озорной юмор — и вполне серьезные проблемы.Увлекательные приключения — и оригинальные философские концепции.Мистические городские легенды — и неожиданные, таинственные повороты истории.Яркий калейдоскоп сюжетов и образов, персонажей и концепций.Повести и рассказы, относящиеся ко всем возможным стилям и направлениям фэнтези.
На смену детским шалостям приходят недетские беды. Юный гордец, возомнивший себя мастером фехтования, случайно убил на поединке своего наставника. За это и был изгнан в дикий суровый мир, в котором выжить почти невозможно. Но он уцелел и даже вернулся, снова пройдя через чудовищную Бездонную Мглу, – вернулся туда, где его по-прежнему считают отверженным…
Владение оружием – лишь стебель, корни которого скрыты от праздных взглядов. Эти корни – в опаленной душе, в кровоточащем сердце истинного Витязя. Два соприкасающихся мира, по которым его носит судьба, пожирает Бездонная Мгла – и только клинком можно вычеркнуть роковую строку из смертного приговора.
Там, где смыкаются миры, стоят они – стражи, которым суждено хранить границы, обозначать пределы. В средневековой Британии и на экзотических планетах, на архипелаге, где сильна магия моря, и посреди Кракова, пережившего войну миров, – везде найдутся те, кому нужна помощь. В новой антологии «Девятнадцать стражей» лучшие авторы из Украины, Великобритании, Китая, Литвы, Молдовы, Польши и России рассказывают яркие, увлекательные истории о чести, которая превыше смерти, о долге, который сильнее любых невзгод.
В данную книгу вошли два ранних романа Джека Вэнса — «Золото и железо. (Рабы Клау)» (1952) и «Кларджес. (Жить вечно)» (1956).Золото и железо (Рабы Клау):Рой Барч, первый землянин, захваченный рабовладельцами-клау и отправленный ими на планету Магарак, должен был решить задачу сверхчеловеческой сложности — найти способ вернуться на Землю и предупредить людей о космической угрозе. Иначе все население его родной планеты могло вскоре оказаться в рабстве у инопланетян.Кларджес (Жить вечно):Гэйвин Кудеяр тщательно скрывал свое прошлое.
Где-то далеко в космосе умирают маленькие, пушистые крупики, им надо помочь. И вот Корнелий Удалов в дождь и слякоть отправляется…, нет не в космос, а на окраину Великого Гусляра — именно там находится спасение крупиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вот так бывает, подписал договор и оказался далеко от дома. Теперь задача вернуться, но это не просто.
Простите, что без предупреждения, но у меня есть к вам один разговор. Я, Тогаши Юта, в средней школе страдал синдромом восьмиклассника. Синдром восьмиклассника, настигающий людей, находящихся в переходном возрасте, не затрагивает ни тело, ни ощущения человека. Заболевание это, скорее, надуманное. Из-за него люди начинают видеть вокруг себя зло, даже находясь в окружении других людей, но к юношескому бунтарству он не имеет никакого отношения. Например, люди могут быть такого высокого мнения о себе, что им начинает казаться, что они обладают уникальными, загадочными способностями.
Когда исследователи прилетели на Венеру, они думали, что оказались в диком, первобытном мире. Но все оказалось не совсем так....