Кое-что о Васюковых - [8]

Клавдия Николаевна еще долго рассказывала про разные суеверия, и теперь я уже знал, что Зойка врет. Но когда я пришел во двор, мне пришлось опять с ней поругаться. Зойка сказала:

— Глотать камешки, понятно, глупо. Они невкусные, и можно зубы поломать. Но вот про старуху… это надо еще проверить. А может быть, в самом деле болезни уходят, когда никого дома нет?

— Здрасьте, — сказал я. — Болезни ходить не могут, у «них и ног нет.

— Много ты знаешь. Ноги у них есть, мы только их не видим. Ведь говорят: к нам пришел грипп.

— Это только говорят.

— А бациллы?

— Что бациллы?

— Они не только ходят, они могут даже по воздуху летать. Ты чихнул — и бацилла перелетела ко мне.

— Так и перелетела!

— А ты что, радио не слышал?

Зойка говорила правду. Я тоже слышал'по радио, что бациллы перелетают с места на место и надо закрыть лицо марлей, чтобы они случайно не Залетели в носоглотку. Я сказал:

— Хорошо. Давай проверим. Напишем записочку и повесим ее «а дверях. У тебя дома есть больные?

— К сожалению, нет, — ответила Зойка. — Мама выздоровела, и папа чувствует себя хорошо. А бабушка, которая всегда болеет, уехала на дачу.

— У меня тоже, как назло, все здоровы.

И тут мы вспомнили про Полонского. Завмаг Полонский жил на втором этаже. Он был совсем одинокий. Он сам убирал квартиру и сам выносил мусорное ведро. Он был высокий мужчина, с лицом длинным, как сапог. Одним глазом он смотрел не мигая. Из этого открытого глаза часто выкатывалась слеза, и если Полонский забывал ее вытереть, она сидела, притаившись в морщине на щеке. Полонский был добрый. Мы его любили. Так вот, несколько дней назад он заболел гриппом. Вот мы и решили прибить к его дверям записочку. Я написал печатными буквами:

«Тов. Полонского дома нет».

Мы стали ждать: выздоровеет ли Полонский? Уйдет ли от него грипп, когда увидит записочку?

Полонский не выздоравливал. Два раза к нему приезжал доктор на машине с красным крестом. Два раза он поднимался по лестнице, читал записку и уходил. Когда доктор приехал в третий раз и увидел записку, он поднял страшный крик. Он кричал, что Полонский симулянт: три дня подряд вызывает врача и уходит из дому! Такого потрясающего нахальства он еще ие встречал! На крик выглянул сам Полонский. Ругаясь, они зашли в комнату. Немного погодя они вышли. Завмаг обнимал врача за шею, а врач поддерживал его за спину. Так они спустились с лестницы. Машина увезла Полонского в больницу.

— Вот видишь, — сказал я Зойке, — записка не помогла. Пришлось все-таки взять его в больницу. А мне так хотелось его вылечить.

— Мне тоже хотелось, — ответила Зойка. — Суеверие про записку, «наверно, неправильное. А вот про черных кошек правильное. Это я точно знаю!

— И про кошек неправильное, — сказал я. — А ты докажи.

— И докажу!

Когда Зойка ушла, я сказал Лешке Селезневу:

— Надо доставь черную кошку. Надо утереть ноо этой ломаке Зойке.

Мы начали искать черную кошку. Я заметил, что, когда нужна как%я-нибудь вещь, ее очень трудно найти. А если вещь «не нужна, она все время попадается на глаза, Когда черная кошка не была нужна, мы по двадцать раз в день встречали ее во дворе. Теперь она пропала. С ней исчезли все кошки. А их было немало. Были среди них белые и рыжие, пятнистые и в полоску, облезшие и заросшие шерстью по самые глаза. Они играли, дрались, купались в песке и иногда затевали такой концерт, что наш дворник Хасан Иванович выскакивал из подвала со шлангом в руке.

— Погибели на вас нет! — кричал он. — Вот я вас сейчас водой, окаянных!

Они разбегались и через минуту возвращались обратно. А теперь все кошки исчезли. Словно их ветром сдуло. Словно они заболели каким-то кошачьим гриппом и лежали где-то по своим закоулкам.

Пришлось искать черного кота в других дворах.; Однажды прибегает Лешка и говорит:

— Я только что видел того самого черного; кота, который чуть не съел всех наших голубей. Угадай, где он? В двадцать седьмом,

_ Это не очень хорошая новость, — сказал я.—

Ребята из двадцать седьмого дома так просто его не отдадут.

Я не ошибся. Приходим в двадцать седьмой и говорим:

— Дайте взаймы черного; кота,

— Он нам самим нужен, — отвечает Славка Черепанов, их заводила.

— Может, вы обменяете его на самодельную удочку? — спросил я.

— За породистого кота какую-то удочку? Дайте нам голубя!

— Голубя! За простого кота!

— Он лаверакско-бандуракскрй породы, — ответил Славка.

—. Такой породы на свете нет, — сказал Лешка. — Самый обыкновенный грязный, плешивый, вонючий кот!

Мы ушли. На следующий день я сказал Лешке

— Придется им отдать голубя.

— Ты с ума сошёл! — закричал Лешка. — За такого голубя я бы сто котов не взял.

— А мне хочется по дрессировать кота, — сказал я. — Знаешь, как это интересно!

— Зачем его дрессировать?

— Как зачем? Мы научим его перебегать дорогу по свистку. Свистнул — он перебежал,

И мы начали мечтать, как выдрессируем кота и как он по свистку перебежит Зойке дор6?у< Она перепугается и будет ждать «несчастья, а оно не придет. И мы расскажем об этом Клавдии Николаевне, и она похвалит нас перед всем классом, А потом, кто знает, может быть, она начнет нас посылать к девочкам вроде Зойки. Мы будем разъезжать со своим дрессированным котом, как доктор на машине с красным крестом. И мы будем лечить девочек от суеверий. А потом сам Дуров узнает, как мы хорошо выдрессировали кота, и скажет своему помощнику: «Наша львица родила львенка. Не отдать ли его этим ребятам на воспитание?» И мы вырастим льва, и нас будут пускать в цирк без билета…