Кодекс Люцифера - [6]

– А откуда вам все это известно, батюшка?

– Еще до того, как я встретил твою мать, и до того, как родился ты, мне как-то повстречался один старый алхимик… – Отец Андрея на одно крошечное мгновение замолчал в нерешительности. – Я встретил его в темнице в Вене, если хочешь точно знать, куда меня привела немилость плохих людей. Однако этому старику повезло еще меньше, чем мне: его приговорили к сожжению на костре. В ночь перед экзекуцией он и поведал мне эту историю.

– И вы ему поверили?

– Разумеется, я ему поверил. Ученые не опускаются до лжи, а несчастный к тому же стоял одной ногой в могиле. – Отец скривил губы в улыбке, его глаза сияли. – Мне пришлось поклясться, что я никому не открою его тайну. И я сдержу свою клятву. Но как только я получу Книгу, все знание, все тайны творения будут принадлежать мне – мне, ученому! И я не просто зажгу крохотный огонек во мраке, нет, я устрою огромный пожар, и он начнет новую эру, где сгорят все невежество и все суеверия, и люди заживут в свете науки! Все это создаст мой труд, мой труд!

– Так вы знаете, где находится этот Кодекс, батюшка?

– Его снова запрятали в том же монастыре, где он и был записан.

– А вы уже выяснили, что это за монастырь?

– Помнишь ли ты ту деревню, на севере, на окраине города в скалах, окруженного лесами?

– Ту, в которой мы сбежали с постоялого двора прямо посреди ночи, не заплатив по счету?

– Ну же, юноша, я просто хотел избавить доброго хозяина от необходимости ругаться со мной на следующее утро из-за денег.

– Однако вы при этом прихватили еще и ветчину, и мешочек с мукой из кладовой.

– Я хотел избавить его от необходимости ругаться еще и по этому поводу.

– А матушка говорит, что мы обманули этих людей.

– Так ты хочешь знать, где находится этот монастырь, или нет?

– Он недалеко от той деревни?

Отец Андрея фыркнул и покачал головой.

– Помнишь того деревенского священника?…

– А, этого ужасного пьяного типа!

– Мне, конечно, немногое известно о жизни деревенского священника, особенно в таком медвежьем углу, как этот. Но я в состоянии себе представить, что там люди не отказываются от дармовой выпивки.

– От вас он очень много дармовой выпивки получил, батюшка.

– Да, парня недолго уговаривать пришлось.

– И от ссоры из-за денег за выпивку вы хозяина тоже решили…

– …но старый выпивоха стоил каждого глотка, который я в него влил.

– Он открыл вам, где находится монастырь?

Лицо отца искривилось в ухмылке.

– И где же он, батюшка?

Отец ткнул пальцем в сторону ледяной ноябрьской ночи за окном. В его глазах, как в зеркале, отражались огоньки, горевшие в плошках с рыбьим жиром. Ухмылка на губах становилась все шире. Игра теней исказила лицо, и Андрей перестал узнавать отца.

– Завтра ты, как мы и договаривались, спрячешься возле их ворот и будешь ждать, пока я не брошу тебе библию дьявола.

3

Приор Мартин мог бы оказаться первым, вошедшим во двор монастыря, если бы не задержался у мертвого монаха возле выхода. Пока он нагибался, чтобы рассмотреть черную рясу, валявшуюся небрежной кучей на каменном полу, оба послушника, которых он привез из Браунау, пробежали мимо него и выскочили во двор. Мартин схватил съежившуюся фигуру за плечо, перевернул ее и тут же отшатнулся. Там, где раньше было лицо, зияла ужасная рана. Череп был рассечен надвое. Приор подавил стон и почувствовал, как желудок поднялся к горлу. Голова покойника повернулась и легла приору на ноги, прежде чем он сумел оттолкнуть ее. Секунду он стоял как громом пораженный. Убийственный шум во дворе почти умолк; прошло какое-то время, прежде чем он услышал его снова за звуками непогоды и их горячей дискуссии в зале для собраний. Прошло еще несколько мгновений, в течение которых они растерянно переглядывались, прежде чем Мартин развернулся и поспешил прочь из зала, а за ним заторопились послушники. Простонав, Мартин вытащил ноги из-под головы мертвеца и содрогнулся от ужаса, когда тот опять повернулся и на пол хлынул поток крови, раздробленных костей и зубов. Приор прижался к стене и осторожно отошел подальше, едва ли замечая, что губы его движутся, как в молитве, подобрал полы сутаны и побежал дальше.

Снаружи он натолкнулся на стену из черных монашеских ряс. Чьи-то руки крепко схватили его; он начал прорываться через ряд людей. Всего их было пятеро; мертвец в коридоре был шестым в их группе, а седьмым Хранителем…

Вид огромного толстого послушника, которого остальные дразнили Букой, сидевшего теперь на коленях и пытавшегося совладать с приступами рвоты, в то время как другой послушник, худой парень по имени Павел, стоял рядом с ним с выражением ужаса на лице, расплывался у Мартина перед глазами, как и поле битвы, покрытое изуродованными, растерзанными телами. Но в то же время он понял, что седьмой Хранитель и был тем, кто заварил всю эту кровавую кашу. У Мартина было такое чувство, будто он падает в бездонную пропасть. Мелкий град хлестал его по лицу. Он вытер мокрые глаза. Седьмой Хранитель был почти на противоположном краю монастырского двора. Он вырвал свой топор из чьего-то тела, поднял оружие над головой и, вопя, помчался по направлению к монастырским воротам. Мартин не сомневался, что он пытался вырваться на волю – и если бы ему удалось выбежать за стены обители и достичь деревни по ту сторону скал, то именно там началась бы настоящая резня. Приор быстро развернулся.