Кодекс «Альтмана» - [19]

— Пароль?

— Двойной удар.

— Ты секретный агент, черт побери, — сказал Смит. — Секретные агенты не ходят на цыпочках.

— Хорошо, полковник. Мне все ясно, — с безупречным американским акцентом произнес китаец. — Уберите свои лапы.

— Радуйся, что я тебя не задушил. Ты что — хочешь привлечь ко мне внимание? — Смит разжал пальцы, все еще буравя парня взглядом.

— Вы сами привлекли к себе внимание, без моей помощи. — Рассерженный переводчик расправил воротник своей куртки, одернул мятую рабочую рубаху и вырвал кепку из рук Смита.

Смит выругался, наконец сообразив, в чем дело:

— Готов спорить, ты ездишь на темно-синей «Джетте».

— А, так вы засекли меня в аэропорту? Хорошо, что я оказался там — иначе не заметил бы слежку.

Плечи Смита напряглись:

— Какую слежку?

— Я не знаю, кто эти люди. Сейчас в Шанхае вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Полиция? Тайная полиция? Громилы какого-нибудь мафиози? Гангстеры? Эти люди могут быть кем угодно. У нас нынче капитализм и свобода предпринимательства. Теперь стало намного труднее понять, кто за кем охотится.

— Проклятие. — Смит вздохнул. Он и сам чувствовал безотчетную тревогу и теперь убедился в том, что был прав. Слабое утешение. — Какая у тебя легенда?

— Я шофер и переводчик. Кто же еще? Уж конечно, не оруженосец. Поэтому забирайте, и побыстрее. — Он сунул Смиту матерчатую кобуру с точной копией его девятимиллиметровой «беретты». Можно было подумать, что кобура жжет ему пальцы.

— У тебя есть имя? — Смит заткнул полуавтоматический пистолет за ремень брюк у поясницы, а наплечную кобуру спрятал в чемодан.

— Ань Цзиньщэ, но вы можете звать меня Энди. Под этим именем я жил в Нью-Йорке. Правда, не в самом городе, а на юге, в Виллидж. Мне нравилось там, в деревне. Полно смазливых девиц, с которыми можно недурно провести время. — Парень горделиво и чуть мечтательно добавил: — Я — художник.

— Поздравляю, — сухо отозвался Смит. — Это еще менее доходное занятие, чем профессия шпиона. Что ж, Энди, давай выпьем кофе в «Старбаксе» и попытаемся выяснить, кто сел мне на хвост.

Он вновь вложил незаметные волоконца в свои сумки, закрыл их, подошел к двери и разгладил лежащий на ковре кусочек прозрачного пластика. Всякий, кто вошел бы в дверь, наступил бы на него, не заметив. Потом он повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

Они спустились вниз на лифте. В вестибюле Смит спросил Ань Цзиньшэ:

— Тут есть выход через кухню?

— Наверняка.

* * *

В коридоре, ведущем из вестибюля к лифтам, трудился уборщик, надраивая бронзовые украшения и мраморные стены. Это был худощавый мужчина с удлиненным лицом, колючими черными глазами, светлой кожей и висячими усами. Своим обликом он заметно отличался от китайцев и приезжих с Запада, толпившихся на первом этаже отеля. Он работал молча, опустив голову, и, казалось, был полностью поглощен своим делом, но его взгляд не упускал ни одной мелочи...

Из лифта вышли высокий костлявый китаец и рослый плотный американец. Они остановились на мгновение, негромко переговариваясь. Поодаль от них, за пределами слышимости, работал уборщик, полируя бронзовый светильник. Он окинул американца наметанным взглядом. Чуть выше шести футов, широкий в груди и плечах, подтянутый и атлетически сложенный. В деловом сером костюме американского покроя. Его волосы были гладко зачесаны назад, а голубые глаза на лице с высокими скулами смотрели ясно и проницательно. В общем и целом, убор-шик не видел в этом человеке ничего особенного. Однако в его облике безошибочно угадывалась военная выправка, вдобавок он прибыл из Тайваня в международный аэропорт Пудун вместе с доктором Лян Тяньнином и его коллегами по лаборатории молекулярной биологии.

Уборщик еще продолжал присматриваться к нему, когда американец и его спутник повернулись и зашагали к двери кухни. Как только они вошли туда, уборщик упаковал инструменты и чистящие средства, торопливо пересек вестибюль и оказался на запруженной людьми и машинами Наньцзин Дун Лю, одной из самых крупных торговых улиц мира. Он протиснулся сквозь толпу и поток сигналящих автомобилей к пешеходной аллее. Но, не дойдя до следующего перекрестка, остановился в переулке, примыкавшем к отелю.

Уборщик выбрал место, откуда он мог одновременно наблюдать за служебным выходом и дверями вестибюля, который он только что покинул. Нельзя было исключать того, что эти двое заметили его и отправились на кухню, рассчитывая ускользнуть от слежки.

Ни китаец, ни рослый американец не появились, но уборщик заметил кое-что еще. Кроме него, за отелем следили другие люди. Внутри черной машины, которая стояла, перегораживая узкую дорожку напротив вращающихся дверей отеля, вспыхивали и гасли два сигаретных огонька. Это были сотрудники министерства общественной безопасности — наводящей страх политической разведывательной службы. Никто другой не осмелился бы действовать столь бесцеремонно.

Уборщик внимательно присмотрелся к машине. Когда он опять повернулся в сторону переулка, американец и китаец бежали к «Фольксвагену Джетта», припаркованному капотом к улице. Уборщик вновь нырнул в плотную толпу на тротуаре.

Правые колеса «Фольксвагена» были прижаты к стене. Китаец отпер водительскую дверцу, а американец тем временем осматривался с таким видом, будто ожидал нападения. Они торопливо забрались в машину; «Джетта» влилась в транспортный поток и свернула налево, к пешеходной аллее, ведущей к Французской концессии. Движение автомобилей здесь было запрещено.