Кодекс Алеппо - [52]

Когда в один прекрасный день в 1986 году специальный автомобиль для перевозки ценных грузов наконец-то привез манускрипт в реставрационную лабораторию музея, молодой Магген пришел в ужас от одного взгляда на его страницы. Представитель дирекции музея черканул на клочке бумаги расписку и отдал ее человеку, доставившему книгу из Института Бен-Цви: «Этим удостоверяю, что “Корона Алеппо” мною получена». Магген, рыжебородый мужчина тридцати шести лет, недавно получил в Италии научную степень. Ему случалось реставрировать манускрипты восемнадцатого и даже семнадцатого века, но с такой работой он встречался впервые. Магген вспоминает, что почувствовал себя как летчик, которому сказали: «На следующей неделе полетишь на Луну».

Когда Магген занимается своим делом, мудрость, заключенная в старинной книге, не столь ему и важна. Он видит перед собой частицы животных и растений, волокна, жиры и сахара в различных комбинациях и в разной стадии разложения и применяет различные частицы животных и растений, чтобы устранить повреждения. Осмотрев «Корону», он увидел листы пергамента из коровьей или козьей шкуры (тонкая работа тивериадских кожевников, выполненная тысячу лет назад, сделала невозможным распознать исходный материал) с нанесенными на них чернильными знаками.

Сперва он проверил весь манускрипт, страницу за страницей, отмечая каждую трещинку, загрязнение или складку. Это заняло шесть месяцев. Трещины были отмечены зелеными линиями. Черные линии указывали на загрязнения от золы. В некоторых местах имелись черные пятна, кое-где не хватало целой стопки листов. Этого можно было ожидать. Большее удивление вызвали клеевые прямоугольнички, которые могли датироваться пятидесятыми годами двадцатого века или того позже; для опытного взгляда Маггена они свидетельствовали о том, что кто-то в Институте Бен-Цви пытался залатать один из ценнейших в мире манускриптов скотчем.

Разница между сторонами пергамента бросалась в глаза: волосистая сторона, та, которую в десятом веке покрывала шерсть, была тверже; внутренняя сторона пострадала больше. Тивериадский писец пользовался железогалловыми чернилами того типа, что был изобретен в Риме; они отличались от чернил, которыми написаны более ранние книги, например, свитки Мертвого моря – те были смесью золы с чем-нибудь клейким, медом или соком растений, и легко стирались. С железогалловыми чернилами такого не сделаешь, по крайней мере не оставив предательского следа, и это было главным преимуществом при написании деловых документов или священных текстов, которые не допускали изменений. Но такие чернила содержали также кислоту, и в некоторых местах она въелась в пергамент, уничтожив буквы.

Магген и его бригада сняли топорный переплет, в который вставили книгу уже в Израиле, удалили клей с корешка и распустили нити, сшивающие тридцать две тетради. Чтобы снять жир, налипший на страницы за столетия, Магген использовал средство, которое посчитал самым эффективным: собственную слюну. Он смачивал во рту ватные тампоны, потом очень осторожно водил ими по листам, пока пергамент полностью не очистился. Как-то раз в самый разгар реставрации один из видных израильских раввинов нанес ему визит – проверить, как идут дела. Слегка нервничая, Магген рассказал ему, каким образом он очищает страницы. «Представьте себе, что я иду к главному раввину и заявляю ему следующее: “Да плевал я на ваш манускрипт, тот самый, по которому работал Маймонид”», – говорил мне Магген. Рабби похвалил его работу и пожелал ему долгой жизни. Когда все страницы были очищены, реставраторы музея опрыскали их желатиновым аэрозолем, укрепляя тем самым чернила, потом увлажнили каждый лист. После этого листы растянули, просушили и разгладили. Процесс реставрации занял шесть лет.

Маггена насторожили лиловатые метины в поврежденных нижних уголках страниц «Короны», следы огня, который сильно попортил книгу. Не только простая логика говорила, что это следы пламени. Предшествующие Маггену эксперты думали то же самое. «Микроскопические и микрохимические методы не выявили никаких биологических агентов, которые могли бы привести к изменению цвета или увеличению ломкости уголков, – написал один из специалистов после того, как шестнадцать лет назад провел исследование книги. – Ущерб безусловно имел химическую причину и является результатом гидролиза коллагена при затухании огня». И все же Маггену эти метки казались странными. Огонь коробит пергамент, окрашивает в черный цвет, делает его жестким, а поврежденные углы листов «Короны» были мягкими.

Магген собрал несколько фрагментов уголков с лиловатыми пятнами и послал их в лабораторию больницы «Хадасса» в Иерусалиме. Заведующий микологической лабораторией Ицхак Полячек отнесся к тысячелетнему пергаменту как к пораженной человеческой коже, поместил эти фрагменты в щелочной раствор, расплавивший белки, а затем с помощью фазово-контрастного микроскопа исследовал то, что осталось. В это же время в городе Олбани, штат Нью-Йорк, двое ученых осуществили люминесцентный анализ тех же фрагментов. Это были методы, недоступные для прежних исследователей «Короны». Результаты были отправлены в музей.