Код знали двое - [2]

Около дома в свежевыкрашенной песочнице под бдительным оком мам и бабушек играли малыши, рядом рабочие устанавливали качели и лесенки с турниками для спортивной площадки.

Я поинтересовалась у одной бабули, в каком из двух подъездов находится квартира сорок четыре, и, узнав, что иду правильно, набрала номер квартиры и нажала кнопку вызова домофона. Сергей Петрович попросил меня подняться на четвертый этаж.

На четвертом этаже он ждал меня возле открытой двери. Сразу произвел приятное впечатление: лет пятьдесят, красивый, холеный, прилично одетый, гладко выбрит и аккуратно подстрижен.

Он тоже, видимо, был приятно удивлен, увидев вместо засушенной грымзы красивую молодую женщину.

– Фролов, – протянул он руку и предложил мне войти.

Обладатель этой квартиры был явно человеком платежеспособным (факт немаловажный для потенциального клиента).

Господин Фролов предложил мне присесть в зале, а сам отправился на кухню варить кофе. Через некоторое время возвратился в комнату, неся в руках две совершенно очаровательные чашечки с ароматным черным напитком.

– Слушаю вас, Сергей Петрович, – спросила я и сделала глоток. Да, нечего сказать, кофе он варил классически.

– Татьяна Александровна…

– Можно просто Таня.

– Таня, скажите, вы – филателист?

– Что?.. – Я чуть не поперхнулась и на всякий случай поставила чашечку на стол. То есть я, как всякий образованный человек, конечно, знала, что так называют коллекционеров марок. Но марки я не собирала даже в детстве, о чем тут же сказала господину Фролову.

Он вздохнул, не скрывая своего разочарования.

– Ну что ж, ничего…

Я начала терять терпение.

– Давайте перейдем к делу.

– Да, конечно, извините. Дело в том, что у меня украли марку.

– Ну… и?

– Марку очень дорогую.

– Сколько же она стоит?

Сергей Петрович горестно махнул рукой.

– А! Вам не понять. Я не случайно первым делом поинтересовался, филателист ли вы. Но скажите, может, вы… ну, коллекционер какого-то другого рода? Хотя бы что-нибудь собираете?

Моя мимика была настолько красноречивой, что слова для ответа не понадобились.

– Да-а-а, – протяжно, с изрядной ноткой сожаления в голосе вздохнул он. Смотрел он на меня в тот миг, честное слово, как на безнадежно больную. Последующий его монолог был похож на проповедь священника, пытающегося объяснить сущность истинной веры туземцу-язычнику:

– Да, у каждой марки в моей коллекции есть рыночная цена, но разве это важно? У картин в Эрмитаже тоже есть официальная стоимость, но реально они бесценны. У меня очень дорогая коллекция. Опять же, спросите вы, сколько? Это неважно, по крайней мере – для меня. Конечно, я не миллиардер и не все могу позволить себе купить. Но уж если ко мне в коллекцию попал ценный экземпляр, то у меня нет никакой необходимости продавать его, что бы мне ни предлагали! Такая вещь сама по себе сокровище. А что может быть приятней одной только мысли, что именно ТЫ обладаешь сокровищем? Особенно, если плюс ко всему знаешь, НАСКОЛЬКО это редкая вещь! Что, скажем, в целом мире есть лишь несколько таких же счастливчиков– обладателей! Или же – ты вообще единственный, у кого есть данная марка! ЕДИНСТВЕННЫЙ! Вдумайтесь в это слово! Я вас спрашиваю – что может быть лучше?!!

– Та марка, которую украли у вас – единственная в мире? – с неподдельным любопытством поинтересовалась я.

– К счастью, нет, иначе я бы этого просто не пережил! – сокрушенно вздохнув, качнул головой он. – Но поймите: украдена МОЯ марка, кстати сказать, тоже довольно редкая! И она должна вернуться ко мне. Я не стеснен в средствах, для меня цена в рублях, долларах, евро – не самое главное. Главное, я повторюсь, – вещь должна находиться именно в моей коллекции.

Сергей Петрович разволновался, встал, заходил по комнате и продолжал говорить, усиленно жестикулируя.

«Правду говорят, что коллекционеры ненормальные», – подумала я. Внутренний голос добавил: «Но других клиентов у тебя, моя дорогая, пока что нет».

– Давайте перейдем к делу, – эмоции меня мало интересовали.

– Хорошо.

Сергей Петрович открыл встроенный сейф с кодовым замком, достал альбомчик небольших размеров (я где-то читала, что вместилище для марок называется по-другому, но никак не могла вспомнить, как именно). Ни на минуту не выпуская альбом из своих рук, он начал бережно переворачивать листы. На шестом остановился и начал объяснять:

– Обратите внимание, Танечка, на эту марку. Вам нужно ее как следует запомнить.

– Она похожа на ту, которую у вас украли?

– Один в один! Но моя марка имеет большую коллекционную ценность. Видите фейерверк на заднем плане? Сколько «цветов» нарисовано над Спасской башней?

– Шесть.

– Именно. На моей марке, которую я теперь разыскиваю, их было пять. Моя марка была выпущена в пятьдесят первом, а нынешняя – в 1955 году. И серия 1955 года была достаточно большой. А вот в пятьдесят первом марок выпущено пять тысяч, причем четыре тысячи девятьсот девяносто пять из них были уничтожены почти сразу. Объяснение простое – вот в этом месте (филателист показал пинцетом, в каком именно) брак. Пять штучек чудом остались целы. Они-то и являются коллекционной ценностью. Вам, простите, Танечка, дилетанту, этого не понять, у нас, филателистов, свои нормы.