Код Нибелунгов. Власть богатства и механизмы власти - [22]

Еще большей знаменитостью сделался святой Георгий Каппадокийский, он же Победоносец. Его борьба с драконом куда больше Напоминает приключения рыцарей Круглого стола, нежели чудесные деяния христианского святого.

Даже если слово «дракон» родилось в греко-римском ареале (латинское draco), в германском пространстве сложились собственные представления об этих существах. Их называли червями (староскандинавское ormr). А воинственные викинги в эпоху раннего Средневековья именовали свои кораблики draken — драккары — и украшали драконьими головами. Что ж, когда такие драккары появлялись в IX веке на европейских реках, на Сене у Парижа или же на Эльбе у Гамбурга, дела вершились самые что ни на есть драконьи — мародерство, насилие и война.

Опыт драконоборчества отражен в целом ряде скандинавских легенд.

В староанглийском эпосе «Беовульф» мы встречаем дракона высотой в пятьдесят футов, в чешуе-панцире. Только на животе монстра чешуя чуть тоньше. Вот и удается Зигмунду в «Беовульфе» победить чудовище, ударив его копьем в брюхо.

В старых северных песнях о Фафнире Зигурд вырывает яму, над которой и кружит неосторожное чудовище, невольно демонстрируя герою свои «слабые места». Надо добавить, что и в «Беовульфе», и в песнях о Фафнире дракон способен летать только по ночам.

«Привычки» и «пристрастия» зависят от мест «происхождения» дракона. К примеру, прадракон Нидхегт вкапывается в плоть мира; он повинен в землетрясениях, вулканической активности и подземных толчках. Разумеется, только Исландия с ее геологическим строением могла предполагать веру в подобное «поведение» прадракона.

Многие из германских драконов живут в пещерах, в «Беовульфе» описывается дракон, обитающий в могильнике.

Весьма популярны также чудовища, что населяют море. Чего только стоит гигантский змей Мидгард, обитающий в Мировом океане и обхватывающий телом весь шар земной!

В других культурных кругах драконы больше напоминали огромных крылатых крокодилов, хвостом уничтожающих своих противников. Благодаря трудам африканского епископа Августина подобные представления распространились в Средневековье во всех странах христианского мира.

Как люди современные, мы с вами не можем не вспомнить о том, что драконы — существа архетипические, символизирующие власть над стихиями жизни и могущество. Земля и Вода, Огонь и Воздух — драконы у себя дома во всех четырех элементах, а потому представляют для человека постоянную опасность. Магические свойства этих существ не ограничиваются одной лишь борьбой и разрушением. Они стары и мудры, они владычествуют над всем зверьем и даже могут тягаться с богами. Контакт с ними и человека наделяет особыми свойствами. Купание в крови дракона делает Зигфрида неуязвимым. Скандинавский Зигурд готовит сердце дракона на костре и благодаря подобному «блюду» в собственном меню начинает понимать птичий язык.

Охраняющий сокровища дракон впервые появляется в античной сказке Федра о лисе и драконе. В «Беовульфе» жизненным «предназначением» дракона объявляется охрана золота. Исландские поэты, скальды, придумали для сокровищ метафоры «ложе червя» и «одр Фафнира». В рассказе о Фафнире значение сокровищ совершенно прозрачно: Фафнир был сыном великана Хрейдмара. Только из-за неправедно обретенного богатства — золота богов— он превращается в дракона, сторожащего клад.

Напрямую связан с мотивом сокровищ и образ героического драконоборца. В сказаниях о Нибелунгах Зигурд (Зигфрид) побеждает в поединке с драконом и обретает легендарные сокровища, помогающие ему в последующих приключениях.

Аналогичные испытания обязаны пройти и все прочие герои средневековой поэзии: Дитрих Бернский должен ежедневно бороться в пустыне с драконами. Да и рыцари короля Артура Ланселот, Тристан и Гавейн доказывают свое мужество в битвах все с теми же тварями. То же самое касается и Хагена — в старонемецком эпосе «Куд- рун». Может показаться забавным, но в представлении средневековых поэтов и герой Ахиллес, и Александр Македонский тоже становятся… отпетыми драконоборцами. Вот так-то.

Утром Брюнгильду крестили в маленькой капелле в присутствии госпожи Утте и Кримхильды. Малыш Гизельхер с загадочным видом сказочного существа держал свечи.

А потом была свадьба, а потом была ночь.

Тишина меж Брюнгильдой и Гунтером была оглушительна. Издалека доносились крики, веселый смех, пение. Все веселились. Гунтер все бы отдал, чтобы только не быть здесь.

Да, она была хороша. Не такая светлая, как Кримхильда, не такая нежная. Но хороша. Лишь чуть-чуть загорелая кожа с небольшой россыпью веснушек уноса, густые, темные ресницы, темные брови. Над верхней губой родинка. Пораженный Гунтер приоткрыл рот, впервые почувствовав желание к этой красавице.

Гунтер протянул к ней руку, чтобы дотронуться до ее подбородка. Что произошло потом, Гунтер не мог объяснить толком. Ведь он хотел поцеловать ее!

Она схватила его за запястье. Затем последовал водопад слов на чужом языке, после чего она завернула ему руку за спину, ударила ногой, так что он чуть не потерял сознание от боли.

— Хаген! — выкрикнул Гунтер и все же потерял сознание.