Код Махабхараты - [6]

Моя мама вспоминала, что я так был так одержим этим фильмом, что вместо обычных игрушек, которыми увлекались все дети моего возраста, я просил лук и стрелы, как у Арджуны, и булаву Бхимы.

Не малое влияние на мое пристрастие оказала и религия. Все члены нашей семьи были вайшнавами, мы почитали Вишну как единственного верховного бога, как Параматму, Высшую Душу. Мы не отрицали миллионы божеств, существующих в индийских верованиях, но считали, что все они подчинены Вишну. Неудивительно, что Кришна был супергероем моего детства. Но я не сомневался, будь я рожден в семье шиваитов, моим главным героем был сам Шива!

На те дни пришлось начало технологического бума в Индии, центром которого стал Бенгалуру. Мой отец был инженером-компьютерщиком, такие специалисты были тогда нарасхват в Индии. По сравнению с другими, он очень хорошо зарабатывал. Он получал выгодные предложения о работе не только в нашей стране, но и за рубежом. Некоторые из них даже требовали переезда в США всей семьей.

Вспоминая это время, многие говорят, что управление страной было как при раджах, что экономический рынок не был открыт для внешнего мира. Особым престижем пользовались рабочие места в государственном секторе, поближе к правительству, но большинство из них могли занимать только выходцы из определённых каст, к которым, к сожалению, наша семья не принадлежала. Так что возможности получить приносящую достойный доход работу были весьма ограничены. Наша экономика была в таком плохом состоянии, что даже в соседнем Пакистане темпы роста были более высокими.

Мы развивались со скоростью улитки, и это объяснялось религиозными убеждениями большинства населения, верящего в судьбу-карму. Созерцательная философия этой веры мешала прогрессу. Как ни странно, мы, индийцы, были счастливы и довольны жизнью, наверное, именно из-за веры в судьбу. Мы уделяли много внимания нелепым кастовым или религиозным различиям.

Неудивительно, что появился специальный термин — «индийский темп роста» для слабо развивающихся экономик.

Кто-нибудь помнит открытие Олимпийских Игр 1992 года в Барселоне? То, как пущенной из лука стрелой был зажжен олимпийский огонь?

Мой пластиковый лук поражал цели с каждым разом все лучше и лучше. Я тренировался днем и ночью, до и после школы. Перед тем как выстрелить, я каждый раз закрывал глаза и читал про себя молитву Кришне. Моему супергерою.

Однажды мой отец сидел в гостиной и читал, я, прочитав свою обычную молчаливую молитву, прицелился в его газету и выстрелил. Стрела пронзила газетный лист, пролетела дальше и попала в переключатель насоса артезианского колодца. Насос заработал. Все присутствующие были поражены случившимся, а бабушка наградила меня аплодисментами, сказав, что я подобен Бхагиратхе, мифическому герою, проложившему Ганге путь с небес на Землю.

Отец, однако, не был впечатлён. Вместо восхищения моими успехами, он обидно подтрунивал над бабушкой, которая, по его словам, заставила меня поверить во всякие бесполезные небылицы. Меня его колкости оскорбили больше, чем бабушку. И дело было не в стрельбе из лука. Черт с ней! Но мою излюбленную «Махабхарату» назвали небылицей! Эпос был для меня слишком волшебным и священным, я не мог считать его просто плодом чьего-то воображения.

Приблизительно в это же время отец совершил очень решительный шаг. Он приял предложение о работе в США и переехал туда, взяв, конечно, мою маму и меня. Без всякого сомнения, им руководило желание обеспечить мое будущее. Сейчас я горжусь отцом за его смелость и решительность, но тогда, будучи девятилетним мальчиком, я считал, что наступил конец света.

Мой иллюзорный мир, который я выстроил в своем сознании, с перенесенными туда персонажами «Махабхараты», с их волшебными способностями, вдруг перестал существовать. Я должен был посещать школу, общаться со странными одноклассниками, жить в чужой стране и привыкать к ее обычаям.

Первые несколько недель я рыдал без остановки. Я даже умолял отца вернуть меня обратно, потому, что там я обрел я свое призвание — стрельбу из лука. Я обещал ему завоевать олимпийскую медаль, что бы он мог гордиться мною. Но ничто не могло поколебать принятое отцом решение. Я чувствовал себя какой-то марионеткой, не имела права говорить, а только должна была танцевать под отцову музыку.

Я рос, привыкал к Америке, на многие вещи мои взгляды менялись, но вместе с тем, я признавал, что мои худшие опасение были верны. Были ли бабушкины истории выдумкой или правдой, здесь никого не интересовало. Большинство американцев вообще не знало, что есть такая религия, как индуизм, и что ей следует значительная часть населения Индии. Для среднего жителя США на этой планете существовали только три религии — христианство, иудаизм и ислам. Нет, они конечно знали о Будде, Ганди и о Тадж-Махале. Но все же, для них Индия была грязной, отсталой страной третьего мира, из которой везут специи, в которой много змей и факиров, их заклинающих.

Несколько моих знакомых даже слышали о «Бхагавад-гите», они читали что-то из индийской мифологии, но путали ее с греческой или римской. Мифология для них была чем-то вроде беллетристики или художественной литературы. Мне было не по себе, когда я это осознал. Ведь я был глубоко убежден, что рассказы бабушки — это неотъемлемая часть нашей истории. Я пытался доказывать это, но все кончалось религиозными спорами с моими приятелями-христианами. И всякий раз, к сожалению, я терпел поражение. Может быть позднее, когда появились смартфоны и поисковик «Гугль», мне бы и удалось переубедить своих друзей.