Код Лавакрона - [31]

– Грешников вооружу.

– С ума сошел?!

– А как иначе? Азриза и Шакс собрали вокруг себя лучших демонов. По пустыне шляется всякое отребье, никем не востребованное. Один я не отобьюсь. Других вариантов нет.

Саламандрины переглянулись. Такой поворот их явно не устраивал.

– А твои соседи? Они, вроде, тоже отставные военные, – «европеец» вступил в разговор и продемонстрировал свою осведомленность.

– Завербованы Азризой.

– Перевербуй.

– Не выгорит. Я таким местом, как она, людей не вербую.

Оба ящера громко расхохотались. Моя реплика им понравилась.

– Хорошо. Мы попробуем помочь, – «азиат» допил вино и аккуратно водрузил стакан на стол. – Теперь к грешникам. Здесь не курорт. Их нужно угнетать и притеснять.

– Что–то я не расположен.

– Велчер, ты тут революций не устраивай. Тебе с твоим городом навстречу идут, а ты губу выпячиваешь. У вас, демонов – «УЕ», у грешников в зачет идут собственные единицы – «DU», они же «Dolor Unit». Ты хоть понимаешь, что если падшие их не зарабатывают, то срок в Лавакроне не уменьшается? Хорошенькую ты им услугу приготовил – каторгу в аду до конца дней.

– А–а–а… вот оно что…, – протянул я.

– Угу. Так что не кобенься, приятель, и начинай зловредничать, – саламандрин порылся в карманах штанов и передал мне сложенный лист бумаги. – Здесь тебе даже начертали список обязательных провинностей. Доведи до граждан Велчерона и будь добр, исполняй по–писаному. Иначе возникнут неприятности. Договорились?

Как я не люблю, когда мне навязывают какие–либо условия! Просто мороз по коже идет от желания сделать наоборот. Но в словах охранника присутствовал здравый смысл – система Лавакрона создавалась для перевоспитания людей сквозь череду нравственных и физических страданий. Избегать их для грешника означает просто растягивать свое пребывание в преисподней.

Я согласно опустил голову.

– Договорились, – «европеец» радостно потер ладони. – И вот еще что… Ты как насчет немного попроповедовать? Имею в виду, разъяснить грешникам правила, рассказать про систему наказаний?

– Ты смеешься? Сдается мне, что я хреновый оратор во всем, что не касается военного устава.

– Придется пошевелить извилинами. На тебя рассчитывают.

– Сколько УЕ идет тебе за паром? – деловито осведомился «азиат».

– Двенадцать в неделю. На мне еще висит кредит в сотню единиц за птенчика.

– За основание города на твой счет зачислено единовременно девяносто УЕ. И еженедельная ставка увеличена до тридцати. Так что можешь начинать заглядывать в демонский каталог. Мы хорошо платим, а ты хорошо работай.

Когда мы прощались на пороге Хибары, «азиат» показал рукой на Хухлика, по–прежнему гордо восседавшего на круче, и многозначительно обронил:

– Занятные установки у твоего питомца. Интересно, откуда?

Вот. Теперь они меня прижали. Рассказать честно о голографическом визите того парня? А если я его подставлю? Почему–то мне не захотелось откровенничать.

– Чуток диковата оказалась зверушка. Приручаю постепенно, – я широко и невинно улыбнулся. – Понемногу начинает своих узнавать.

– Ты гляди, чтобы он от рук не отбивался, – назидательно произнес саламандрин. – Мы чуть не пальнули в него сгоряча.

– Подрегулирую.

А «европейская» рептилия совсем по–человечески почесала пузо и заявила:

– Смотрю, грешницы у тебя очень миленькие, – я впервые увидел подмигивающую ящерицу. – Особенно та, что обед нам принесла. Если надумаешь устроить оргию – приглашай. Не стесняйся.

Они отчалили восвояси, а я быстро привел себя в состояние максимальной внушительности и направился к берегу. На плече висел доработанный лук Шемгали, из–под шнуровки рубахи виднелась моя татуировка, капюшон зловеще и неудобно налезал на глаза. Пара «шоквокеров» была распихана по карманам плаща. С ними как–то спокойнее.

Идя по тропинке, я едва не споткнулся о неизвестно откуда взявшийся толстый кусок изоляции. Наверное, с потолка упал, у нас такое случается. К нему тут же подскочил Хухлик, задумчиво тюкнул клювом и принялся воодушевленно долбить синтетическую дармовщину. Пусть питается, раз сумел найти лакомство.

По Флегетону сегодня катили бурные мутные потоки, а вдали исчезала лодка саламандринов. Эта река имела скверное свойство менять направление – сегодня в одну сторону, завтра в другую. Не знаю, какой высший смысл был заложен в ее непостоянство. Я подозвал к себе паром, потеснил грешников и сам переволок плот на другую сторону. Вокруг немедленно собралась толпа народа во главе с Лазарем. После церемонных приветствий я обвел местность взглядом начальника. Там, где берег переходил в равнину, выстроился частокол столбиков, между которыми были густо натянуты веревки. И на каждой сушились связки рыбы. Староста показал на них рукой:

– Ваша половина. Как договаривались.

– Куда мне столько!

Лазарь выразительно покосился на остальных жителей. Не при них, мол. Я хмыкнул и неторопливо направился вдоль берега. Такая у нас начала складываться традиция – вершение городских дел во время моционов. Староста семенил рядом:

– Саламандрины загрузили полный челн сушеной рыбы. Говорят, что на поверхности деликатесы из Флегетона идут по бешеной цене. Обещали хороший обменный курс. Только дела они будут вести с вами, нам каталога товаров не положено.