Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - [201]

Один из наиболее публикуемых и цитируемых испаноязычных аналитиков — Карлос Альберто Монтанер — связывал неудачи латиноамериканской модели развития с особенностями элиты, несшей в себе специфические черты континентальной политической культуры.

Политический класс был традиционно весьма коррумпированным, а большинство населения терпимо относилось к коррупции, считая ее естественной. Коррупция принимала самые различные формы — от банального взяточничества до создания преференций для близких людей и разветвленного клиентализма — покупки лояльности больших групп избирателей. Понятия об общем благе весьма слабы. Военные очень часто брали на себя роль спасителей наций от некомпетентных и продажных политиков, причем часто действуя, как в оккупированных странах. Каудильо спровоцировали немало гражданских войн в XIX веке и создали немало диктатур в ХХ. «Каудильо — не просто диктаторы, осуществляющие власть с помощью силы. Он — лидер, которому многие граждане и практически все структуры власти делегируют все полномочия по принятию решений и контроль за инструментами репрессий. Результат не только противоречит демократическому развитию, но и очень дорог в экономическом плане, поскольку приводит к стиранию границ между государственной и частной собственностью».

Бизнесмены были не столько верящими в риск предпринимателями, сколько осторожными спекулянтами, предпочитавшими инвестиции в недвижимость и стабильный достаток. Сращивание бизнеса с государственной верхушкой приводило к монополизации экономики под предлогом защиты национальных интересов, что сопровождалось налоговыми привилегиями, субсидиями, особыми ставками кредита для своих. «Остается фактом, что за малыми исключениями Латинская Америка никогда не имела опыта современного капитализма, соединенного с политической демократией».

Католическая церковь, лишенная большей части своей собственности во второй половине XIX века, занимала весьма антикапиталистические позиции, осуждая погоню за наживой, потребительство, конкуренцию, а в последнее время еще и «безжалостный неолиберализм».

Интеллектуалы всегда играли исключительно большую роль в Латинской Америке. «Когда писатель и артист становился знаменитым, он или она становились экспертом по всем вопросам, включая войну на Балканах, прелести искусственного оплодотворения или ужасы приватизации государственных предприятий». Непрофессиональные мнения знаменитостей составили основу латиноамериканского мировоззрения, превалируют в университетских курсах. Кроме того, большинство латиамериканских интеллектуалов занимает последовательно антизападные, антиамериканские и антирыночные позиции (что коренным образом отличает их от российской интеллигенции, почти поголовно более прозападной, чем сам Запад).

Исключительно сильны профсоюзы, выступающие против рыночной свободы. И во многих странах существует категория профессиональных революционеров, для которых Эрнесто Че Гевара остается иконой и примером для подражания в борьбе с капитализмом и с янки[916].

Если это — Запад, то уж больно специфический.

И тем не менее сейчас очевидно, что регион, страны которого в ХХ веке экономически плелись в середине или в конце развивающегося мира, многократно переживали кризисы, дефолты, беспрерывно нуждались в западной или советской помощи, сегодня превращается в динамичный центр мирового развития. Латиноамериканская цивилизация на подъеме.

Левый крен

Современная Латинская Америка включает в себя 25 государств, а также остаточные колониальные владения Великобритании, Франции, Нидерландов и США. На территории в 21 млн кв. км. — что сравнимо с площадью СССР — проживает более полумиллиарда человек. Дальнейшего стремительного роста населения ожидать не следует: если в 1960-е годы средняя фертильность достигала 6 детей у одной женщины, то в 2010-е — около двух, а в Бразилии и Чили — 1,8[917]. В 18 странах государственным или официальным языком является испанский, в Бразилии — португальский, на Гаити — французский, на Багамах, Барбадосе, в Гайане, Тринидаде и Тобаго, Ямайке, английских колониях — английский, Суринаме и других нидерландских колониях — голландский. Свыше 10 % населения по-прежнему говорит на индейских языках.

Географически и геополитически Западное полушарие, как отмечал еще Спайкман, делится не столько на Северную и Южную Америку, сколько на северную часть континента, которая заканчивается в экваториальных джунглях Амазонии, и все, что южнее. Северная часть, в которую входят, таким образом, страны Центральной Америки, севера Южной Америки и Карибского моря (которое играет для этой части земного шара ту же роль, что Средиземное море играло для Старого Света, связывая Европу, Левант и Северную Африку), больше тяготеет к Соединенным Штатам. Часть континента южнее Амазонии более обособлена и менее включена в систему влияния Соединенных Штатов, тем более что от наиболее заселенной части и крупнейших городов южноамериканского атлантического побережья — Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айреса (которые расположены гораздо восточнее атлантического побережья США) до Нью-Йорка не ближе, чем до Лиссабона, не говоря уже о гораздо более близком африканском континенте