Код Альфа - [51]

Осталось надеется что Вубс сообразит, что делать в академии четверке нечего и вытащит ее.

Стасю протащили по коридору, дробно печатая ботинками по решеткам перекрытия, втолкнули в лифт. Она могла воспротивиться, но понимала — глупо. Ей нужна была информация и там, куда ее вели, наверняка, она узнает больше, чем здесь — значит и Оуроборо тоже.

Вряд ли ее расстреляют, сразу убьют — ясно, что ее вычислили, приняли как Тео за лазутчицу. Значит, будут допрашивать, выведывать и она в ответ сможет, что-то выведать, узнать. Чем это ей грозит — тоже ясно, но значения не имеет. Даже минута жизни порой может стоить десятка жизней — кому как не патрульной это знать? И смысл противиться? Напороться на безболезненную быструю смерть? Заманчиво, но что это решает? К тому же умереть всегда успеешь, а надо успеть пожить и в этот отрезок подвести итог, поставить точку, завершить начатое. Трудно слепым котенком играть с тиграми, но тут уж все от цели зависит. Ее цель как можно дольше продержаться, не в надежде выбраться, ребят найти — как можно больше информации собрать, то отчего б не поиграть?. И если не самой что к чему понять — своим как завещание оставить. А те уж сложат, в этом она не сомневалась.

Лифт ушел в запретную зону, на минус десятый этаж. Затем переход в другую кабину, где ее зажали четверо конвоиров с равнодушными физиономиями. На этот раз не лифт — это она точно поняла. Перегрузка, отдающая давлением на уши, была не слабой, шатание влево — вправо, значительным. Кабина будто поднималась и опускалась, летела по трассе со скоростью планера, огибая все неровности ландшафта, а вот подземного или наземного — уже вопрос.

И остановилась, с шипеньем раскрыла двери. Стасю вывели в полумрак очередного коридора с незатейливой архитектурой, вернее полным ее отсутствием — пустые, тонированные стены и прямоугольники проходов. Она будто попала в очередную ирреальность — в бесконечный прямоугольный тоннель, где нет никого и ничего кроме нее и четырех сопровождающих, так же похожих на живых, чувствующих и мыслящих существ, как и она, отупевшая, опустошенная и от поступка Тео и от жизни в этом ненормальном мире. Стерильность что внешняя, что внутренняя давала ей возможность спокойно пройти уготованное, не поддаться панике, не совершить глупость.

Один из мужчин встал в проем. По нему пробежали синие и красные лучики, считывая информацию и то, что казалось пустым пространством перед ним, обернулось просторным помещением с тремя довольно пугающими креслами и множеством непонятной Стасе аппаратурой. Женщину усадили в одно из кресел и то в миг трансформировалось, превратившись в подобие софы, на которой Стася теперь полулежала. Ноги крепко перехватили ленты с датчиками, руки, как в свиток, завернули подлокотники, на голову, туго обхватив, наехал шлем, зафиксировал через подбородок лентой.

Мужчины вышли, а Стася осталась сидеть, поглядывая вокруг и стараясь побороть естественный страх. Она ждала чего угодно.

Стены, гладкие, темные, зеркальные, казались ей экранами, через которые за ней наблюдают, возможно, уже сейчас считывают информацию, сканируя мозговые клетки. Железная стойка с массой жужжащих и мигающих огоньков по ответвлениям, напоминала робота, который ожидает команды «фас». Это железное чудище подъехало к ней и с жужжанием выставило «культю» спектроскопа, нацеливаясь в глаз. Она и испугаться не успела, прореагировать, как из окуляра выскочила резиновая трубка и, слизнув линзу, всосала ее. Только подумала зажмуриться, как вторая линза ушла следом. Потом вышла панель, напичканная чипсетами, торчащими как иглы у испугавшегося ежа и приблизилась к лицу почти вплотную.

Стася с ужасом уставилась на нее, понимая, что если это орудие пыток или устрашения, то не каждый найдет в себе силы противостоять. Только от вида заговоришь, причем расскажешь все что знаешь, а что не знаешь — с завидной и для отвязного фантазера скоростью сочинишь.

Но из «ежа» вышли вполне «мирные» прорезиненные трубки и прижались ко рту, фиксируя верхнюю и нижнюю челюсть. На этом лояльность закончилась: одни шипы беззастенчиво начали внедряться в кожу лица, ощупывая его снаружи и изнутри, другие вовсе видно решили пронзить мозг, третьи лезли в рот и тут же уходили обратно заполненные пробами слюны, крови, ткани.

Стася пыталась вырваться, освободиться, но смогла лишь двигать пальцами и мечтать. Боль была терпима и хоть злила, но не настолько, чтобы терять разум, однако бесправность, собственное бессилие перед тупой «железкой», вводили женщину в состояние исступления. Была бы свободна — разнесла бы здесь все.

Один из шипов наткнулся на чип под резцом и запищал. Тут же робот пришел в «боевую» готовность, развернув все свои ответвления и ощетинившись ими, как стая дикобразов. Запиликала сигнальная кнопка наверху и глазок выдал луч, что прошел по всему телу пленницы. Минутное пищание на переваривание информации и появилась трубка похожая на клещи и присоску одновременно. Она прижалась к подбородку ниже губы и пронзая кожу внедрилась в десну, одновременно с ней по левой стороне тела Стасю прошили иглы от плеча до стопы, прямо через форму.