Князья Шуйские и Российский трон - [9]

Их стремлению вернуть московскому князю великое княжение способствовало и тому, что в 1361 г. в Орде был убит хан Наурус вместе с сыном и его место занял заяицкий царь Хидырь. В том же году Дмитрий Московский вместе с Дмитрием и Андреем Константиновичами отправились к новому хану на поклон, но едва Дмитрий Московский успел уехать оттуда, как в Орде вспыхнула новая «зямятня». Хидырь был убит собственным сыном Темиром Хозей, против которого, в свою очередь, восстал темник Мамай и призвал на царство своего ставленника Абдулу. Дмитрию Ивановичу удалось избежать этой «замятии», но братья Константиновичи и другие русские князья, также приехавшие с поклоном, едва унесли ноги. Вскоре в «замятие» принял участие брат убитого Хидыря Амурат. В 1362 г. он нанес поражение Мамаю, но не разбил его совсем, и в результате в Орде оказались два царя: Абдула с Мамаем, и Амурат с Сарайскими князьями. Абдула и Амурат между собой непрерывно враждовали[62].

К этому времени владения суздальско-нижегородских князей достигли небывалых размеров. Дмитрий Константинович владел Владимиром, Переславлем и Новгородом Великим с его необъятной территорией, Андрей продолжал владеть Суздалем и Нижним Новгородом, а младший — Борис, зять Ольгерда, сидел в Городце[63]. К тому же Дмитрия Константиновича поддерживали князья: Ростовский, Галичский и Стародубский.

Видя такую опасную для Москвы расстановку сил в Северо-Восточной Руси, митрополит Алексей берет инициативу в свои руки. Потомок знатного боярского рода, умный, энергичный человек, талантливый дипломат и, что особенно важно, бесконтрольный распорядитель бесчисленными богатствами российской церкви, он, будучи к тому же по завещанию Ивана Ивановича опекуном малолетнего Дмитрия и фактически регентом, посоветовавшись с московским боярством, решает использовать благоприятную обстановку, сложившуюся в Орде в связи с возникшим двоевластием. Алексей посылает своих послов с богатыми подарками к более слабому из ханов — Амурату, сидящему в Сарае под постоянной угрозой нападения со стороны Мамая, и тот дает Дмитрию Московскому ярлык на великое княжение Владимирское[64]. Дмитрий Константинович, просидев на великом княжении два года, переходит из Владимира, в котором не пользовался особым авторитетом, в Переславль, сохраняя за собой а Новгород Великий. Но поскольку Переславль испокон веков был связан с Владимиром, Дмитрий, видимо, не получивший поддержки от его населения, уходит в Суздаль. Вскоре во Владимир прибывают послы и второго ордынского хана — Абдулы также с ярлыком Дмитрию Московскому на великое княжение.

Принятие Дмитрием Московским ярлыка от Абдулы привело в ярость его врага — Амурата, и он, отменив свое первое решение, направил к Дмитрию Константиновичу в Суздаль посла Иляка с тридцатью татарами и ярлыком на великое княжение Владимирское. Обрадованный князь, воспользовавшись тем, что Дмитрий Московский ушел в Переславль, прибыл во Владимир с татарами и дружественным ему князем Белозерским[65]. Но тридцать татар были слишком слабой гарантией действенности амуратовского ярлыка. Дмитрий Иванович с братом Иваном и двоюродным братом Владимиром Андреевичем, собрав большие силы, выступили против Дмитрия Константиновича, после чего последний вынужден был бежать обратно в Суздаль, пробыв вторично на великом княжении лишь 13 дней. На этот раз Дмитрий Иванович не стал ограничиваться изгнанием соперника из Владимира, а двинулся к Суздалю и разорил все его окрестности («все пусто сотвори»). Дмитрий Константинович «взял с ним мир» и ушел из Суздаля в Нижний Новгород к старшему брату Андрею. Но Дмитрия Московского не успокоила расправа лишь с одним противником. Он решил заодно разделаться и со всеми его союзниками: подчинил себе ростовского князя, а князей Галицкого и Стародубского согнал совсем с их княжений. Последние отправились в Нижний Новгород, «скорбяще о княжениях своих»[66].

Суздальским князем по-прежнему оставался Андрей Константинович. Судя по всему, он горячо сочувствовал брату и его единомышленникам, поскольку принял не только брата, но и других князей, изгнанных Дмитрием Московским из их владений. Сам Андрей за свою церковностроительную и благотворительную деятельность пользовался большой любовью населения и особенно церкви. Об этом свидетельствует запись в Никоновской летописи под тем же, неблагополучным для Дмитрия Константиновича 1363 годом, в которой сказано: «Того же лета в Новегороде в Нижнем явися знамение, по обеде (т. е. после обедни. — Г. А.) убо в церкви владыка Алексей Суздальский благослови крестом великого князя Андрея Константиновича Суждальского и Новагорода Нижнего и Городецкого, и в тот час из креста поиде мире, и удивишася людие»[67]. Это безусловно инспирированное епископом Алексеем чудо имело целью возвеличивание Андрея Константиновича до уровня святого и, следовательно, приравнивание его в этом отношении к Александру Невскому, что ставило суздальско-нижегородских князей на один уровень с московскими.

Но «чудо» не успело произвести на народ нужного действия, так как сразу за ним на княжество обрушились два очень тяжелых бедствия. Сначала с «низу», т. е. с Поволжья, от Бедежа в Нижний Новгород пришел мор (видимо чума), который уносил в день по 50–100 человек. Оттуда эпидемия стала распространяться по всей Северо-Восточной Руси. Особенно пострадало Суздальско-Нижегородское княжество — вслед за мором княжество посетила страшная засуха. Вероятно, Андрей Константинович воспринял эти бедствия как реакцию свыше на кощунство, совершенное в связи с благословением его епископом Алексеем, так как в то же лето постригся в монахи, а в начале 1365 г. скончался. Летописец, сообщая о пострижении Андрея, специально отметил, что «бысть же сей князь духовен зело и многодобродетелен»