«Князья, бояре и дети боярские» - [98]
Примеры поручительства, не связанные со смотрами, отразились в документообороте Новгородской земли. В 1588 г. группа детей боярских Водской пятины ручались за А. Истомина Рахманинова, получившего отцовское поместье, в том, что он по достижении служебного возраста будет «государева служба служити, где ему государь велит быти у которых воевод ни буди, и на срок на государеву службу ездети и до роспуску с службы не съезжати». При нарушении этих условий поручители принимали на себя обязанность уплачивать пеню «что государь укажет». На смотр некоторые дети боярские могли приезжать с готовой «порукой», составленной в предыдущие годы, в том числе, возможно, в составе других территориальных корпораций[777].
В первой половине 1570-х гг. было проведено несколько общих смотров армии с участием коломенцев: в 1571 и 1573 гг. Коломенская десятня 1577 г. показывает развитую систему поручительства, опирающуюся на несколько предшествующих ей аналогичных документов. «Старая» десятня упоминалась в тексте десятни 1577 г. и, видимо, оказала на нее влияние. Всего в ней вместе с выборными дворянами и четвертчиками было зафиксировано 302 сына боярских (в опубликованном тексте десятни произошел сбой нумерации). Судя по характеру представленных помет, она использовалась в делопроизводственном обороте вплоть до 1582 г. В 1581 и в 1582 гг. к ней были приписаны новики Г.Т. Тонкого и Д.И. Трескин[778]. Не исключено, что существовали и другие приписки, относившиеся к более раннему времени.
Трудно определить общую численность коломенской корпорации в это время. В пресловутом полоцком походе 1563 г. было учтено 488 коломенцев[779]. Последующие переселения опричного времени и потери от участия в военных столкновениях 1570-х гг. делают эту цифру, однако, достаточно условной.
Сложившаяся система поручительства была заведомо неполной и не имела характера круговой поруки. Среди 289 отмеченных в десятне лиц (за вычетом выборных дворян и четвертчиков) среди поручителей отсутствовали 127 (44 %). Для некоторых из них подобное отсутствие объяснялось молодостью и недостаточным весом в глазах окладчиков, особенно в случае с новиками. Из отсутствовавших среди поручителей лиц сорок девять принадлежали к неслужилым новикам.
Другие, видимо, были связаны с местной корпорацией не слишком тесными узами. Не были поручителями, в частности, недавние выходцы из других корпораций – И.Б. Голочелов, А. Нелюбов Зачесломский, Ю.Ф. Горин, А. Тучков Радцов, Меншик И. Марков, И.И. и В.Д. Шерефединовы, Ф.И. Михалчуков, Разгильдяй Любоченинов, Р.В. Яцкой, К.М. Найнаров.
Некоторые дети боярские не смогли (в ряде случаев не захотели) найти по себе поручителей и не получили причитающегося им денежного жалованья. За вычетом претендентов на «дворское» и «недели», городовых приказчиков было зафиксировано шесть таких примеров (пятеро из них были новиками). Возле имени Г. Ушакова Арсеньева стояла красноречивая помета, объясняющая его исключение из числа получателей жалованья: «худ, ленив и мал»[780]. Подобные изгои, естественно, сами не были поручителями.
Всего удается насчитать 551 случай поручительства, когда можно идентифицировать фамилию поручителя (некоторые места сохранились в неудовлетворительном состоянии). Принимая во внимание многообразие факторов, неизбежными являются пересечения. Окладчики, отвечающие за «разбор», выступали как должностные лица. Их поведение, с другой стороны, могло быть обусловлено родственными и соседскими связями, не говоря уже об отношениях «свойства» и «единачества». В позднейших десятнях регулярно встречалось требование к окладчикам: «А роду своему окладчиком по родству и племени своему и другом своим по дружбам не дружити, а недругом по недружбам ни по каким не мстити и посулов и поминков ни у кого ничего не имати никоторыми делы», которое предусматривало запрет подобных злоупотреблений[781].
Наибольшее число примеров поручительства было связано с деятельностью окладчиков. Вместе они выступали в качестве поручителей не менее 167 раз (30,3 % от общего числа). В ряжской десятне 1579 г. наблюдалась сходная картина. Окладчики были поручителями 95 раз (32,9 % от общего числа поручительств).
Роль окладчиков в функционировании служилых городов получила достаточно полное описание в исторической литературе, правда, на материалах более позднего XVII в.[782] В случае с десятней 1577 г. институт окладчиков находился на ранних этапах своего развития. Это обстоятельство не могло не наложить на него свой отпечаток. Всего в «разборе» коломенских детей боярских участвовало 22 окладчика. Имя одного из них было невозможно прочитать уже ко времени публикации источника. Оставшиеся проявили себя в качестве поручителей с различной степенью интенсивности, что видно из приведенной ниже таблицы:
* Вариант идентификации предложен В.Н. Сторожевым.
Анализ последовательности записи имен (в таблице – в соответствии с текстом десятни) окладчиков показывает, что процедура их привлечения к своим обязанностям происходила в несколько этапов. Дворовые дети боярские присутствовали в разных частях списка окладчиков, что можно объяснить фактической нехваткой нужного количества лиц и проведением дополнительного (возможно, даже двух) набора. Фигурировавшие здесь А.Л. Хотунский и П.Ф. Кобяков числились по другому списку («емлют из четверти») и не принимали участия в разборе. Первоначальный вариант списка окладчиков заканчивался, скорее всего, именем В.П. Евлахова и был сформирован до проведения «разбора» 1577 г. Позднее Огалины в местническом споре ссылались на десятню 7079 г., в которой их предок – В.Д. Огалин числился окладчиком, как и в рассматриваемой десятне 1577 г.
