Князи в грязи - [47]

— Так в чем тогда, по-твоему, получается смысл жизни? — Алексей искренне не понимал, к чему клонит больничный сосед.

— А в том, что его нет! В смысле — в отдаленной перспективе нет. Смысл жизни исключительно и только в самом процессе жизни. Объясню. Вот ты ешь. Есть в этом процессе два смысла — во-первых, ты ешь, чтобы быть сытым и чтобы были силы двигаться. Это отдаленный смысл. Сейчас делаю одно, чтобы потом была возможность делать другое. Во-вторых, тебе вкусно то, что ты ешь. Это непосредственный смысл. Тебе приятно именно то, что ты делаешь сейчас. Вывод — есть надо вкусно! Хотя бы только потому, что «потом» может и не быть. Ну, как у нас с тобой в нашей ситуации.

— Я вот только не понимаю, чего ты такой веселый, при таком-то пессимизме, — настало время Алексея улыбнуться.

— Молодец, генацвали, правильно мыслишь! Объясняю. Почему появляется пессимизм? Отвечу. Первый вариант — ты в данную минуту времени имеешь не то, что рассчитывал иметь. Второй — ты хочешь чего-то в будущем, но понимаешь, что тебе этого не добиться. Значит, чтобы не страдать от пессимизма, надо просто радоваться тому, что есть. И никаких заморочек! Простой пример — с коньяком. Знаешь?

— Нет.

— Ну, такая известная байка. Когда пессимисту дали полстакана коньяка, он расстроился: «Ох, всего полстакана…» А когда оптимисту дали, он обрадовался: «Ого, целых полстакана!» Вот тебе и вся мудрость жизни, как в капле воды!

— Как в полстакане коньяка, — с улыбкой поправил Алексей.

— Верно, генацвали. Верно! — Павел тоже рассмеялся.

— Ну, хорошо! А бабы-то здесь при чем?

— А вот при чем! У меня их было много. Очень много. Это в радость и мне было, и им. Но это был не просто секс. Вернее, не только секс. Очень часто я влюблялся. Нервы на пределе, переживаешь, ждешь чего-то, радуешься, печалишься. Жизнь полна эмоций! А с одной женщиной всю жизнь — это скучно!

— Ох, как ты ошибаешься, Паша! — Алексей как-то снисходительно улыбнулся, — Вот я, считай, всю жизнь прожил с одной женщиной. Ну, не считая каких-то увлечений ранней юности. Скажем, студенческой поры. И не жалею.

— Так тебе вспомнить за всю жизнь и ничего. Утром — она, вечером — она, каждую ночь — она. И так изо дня в день, из года в год! Сколько ты женат?

— Без малого сорок лет.

— Ну, и что тебе есть вспомнить?

— В том-то и дело, Паша, что многое. Но суть-то даже не в этом. А в том, что мы можем вспоминать с ней вместе. У нас есть общие воспоминания. Понимаешь, друг, общие! Это большая разница — вспоминать одному или с кем-то вместе!

— В чем же разница?

— А в том, Паша, что когда вспоминаешь вместе, тебе твой собеседник напоминает какие-то детали, что-то, что ты упустил. Вы вспоминаете вслух, смеетесь. «А помнишь?», «Помню!». А когда ты вспоминаешь один, сам с собой, правой рукой, то это молча. Ты не рассмеешься ни чему. А так, может, улыбнешься или загрустишь. Я так понимаю, что счастливая старость, это когда тебе есть с кем вместе вспоминать! Мы в старости богаты не деньгами, а воспоминаниями!

— Не знаю, не знаю, — Павел задумался, помолчал. — Может, ты и прав. По-своему. Мне это неведомо. Мне каждая новая женщина давала новую молодость. Понимаешь, я материалист. Я знаю, что эндорфины вырабатываются у мужика в отношении конкретной женщина максимум три года. Потом это уже не страсть, не желание, а привычка. Как зубы чистить. Хотя, насчет воспоминаний, ты пожалуй, прав. Вместе вспоминать не с кем.

— Вот-вот! — Алексей заметил, что впервые за все время их разговоров Павел с ним хоть в чем-то, но согласился. — Знаешь, я так скажу — удовлетворенная привычка это и есть стабильность. А в природе человека заложено стремление к стабильности. Это и есть счастье, когда рядом родной, понятный, преданный тебе человек, с которым вся жизнь вместе. Никакая баба, будь она семь раз красивая, этого удовольствия заменить не может. Больше того — только разрушить!

— Леш, скажи честно, не в нашем положении врать, и что, у тебя ни одного романчика не было за сорок лет? — В глазах Павла мелькнули озорные огоньки.

— Не хочу об этом!

— Э-э, нет, генацвали, колись! Разговор на чистоту! Иначе давай про клизмы и уколы будем общаться.

— Ладно. Была одна история. С последствиями. Это в сумасшедшие девяностые произошло. Читал я курс лекций в ветеринарной академии. Ну, подошла ко мне одна старшекурсница, вопрос какой-то задала. Я торопился, у меня пациент был назначен. А вопрос интересный. Говорю, подъезжайте ко мне в кооперативную клинику — поговорим. Короче, чего там в подробности вдаваться, меня переклинило, ее переклинило — мы сошлись. Я от нее домой каждый раз приходил как побитая собака. Нет, нашкодившая. Словно туфлю жены сгрыз. Жена что-то чувствовала, но молчала. А Марина, так девушку звали, все ждала, что я от жены уйду. Да, честно говоря, и у меня такие мысли мелькали. Но как представлю себе, что от всего своего прошлого откажусь, как представлю, что мне с Мариной не только засыпать, но и просыпаться предстоит — все, полный назад! Она страдает, мне тяжко. Понимаю, надо расставаться. Как-то раз ей говорю: «Все, Марина! Тебе надо семью создавать. Так не дело. Давай расставаться!» Она плачет, говорит: «Ты прав! Но я от тебя ребенка хочу! Пусть кусочек тебя всегда рядом будет!»