Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы - [224]
Нравственная пытка, приготовленная Екатериной для Али-Эметэ, заключалась в том, чтобы заставить её видеться с графом Алексеем Григорьевичем Орловым и через него выведать то, что она хотела скрыть.
По её вызову Орлов прибыл в Петербург.
— Граф, у меня до вас просьба. Я нуждаюсь в вас. Откажетесь ли вы мне служить? — спросила Екатерина, приняв Орлова весьма приветливо и с той особой, ей только свойственной любезностью.
Она протянула ему руку; лицо её приняло выражение удовольствия и той мягкости, которая всех обвораживала; глаза сверкнули, но так, как сверкают глаза детей, когда они увидят что-нибудь приятное.
Всё это было на руку Орлову, который в эту минуту, видимо, был приятным и жданным посетителем. Даже собачка Екатерины, Том, залаяв было на Орлова, по слову Екатерины; «Это свой, это наш!» замолчала, улеглась у её ног и весело завиляла хвостом.
— Так откажетесь ли вы мне служить, граф? — переспросила Екатерина.
— Как же не служить, матушка государыня, царица наша радостная, — отвечал Орлов, стараясь говорить с той же искусственной простотой, с какой он говорил тогда, когда брат его был ещё в случае и мог признаваться человеком всесильным. Он хотел держать себя так, как будто ничего не изменилось и всё существовало в том самом виде, как было, или, по крайней мере, так, будто ни о какой перемене он не знал. — Мы все твои рабы-слуги, и нам отказываться от службы не приходится, хотя бы и вспомнилась иногда песенка, говорят, пропетая твоему величеству покойным Александром Ильичом Бибиковым:
а всё для нас служить тебе счастье. Приказывай, матушка государыня, приказывай! Послужим не хуже Бибикова и своей шкуры не пожалеем!
— Всклепавшая на себя имя не хочет сознаваться. Заставь её, Алексей; поговори с ней, убеди!
— Ну, матушка государыня, мне это труднее, чем что-нибудь. На крепость, кажись, лучше полез бы, на медведя с голыми бы руками пошёл. После обмана, о котором теперь не знать она не может, признаюсь, в лицо стыдно взглянуть. Но, как говорится, для милого дружка и серёжка из ушка, а для обожаемой царицы и совесть под каблук! Попробую, матушка, попробую; куда кривая не вывезет!
Государыня засмеялась и Вновь подала ему руку, которую Орлов поцеловал.
— Государыня, — сказал он, — простите за вопрос: это правда, что она беременна?
— Да, и ты скоро будешь отцом!
— Что будет с бедным ребёнком?
— Будь покоен, я позабочусь о нём.
— А ведь нам, господа, нонче сенокосный год пришёл! — говорил стряпчий богоспасаемого города Зацепинска своим гостям, состоявшим из членов и секретарей обоих судов.
— Как это сенокосный год? — спросил исправник.
— Да так! Пяток по зацепинскому имению разделили?
— Ну разделили, так что ж?
— Ну ещё десяток разделим!
— Это каким образом?
— Таким: мы без того наследницы во владение не введём.
— Как не введём?
— Да так! Условий завещания не выполнила. Сказано было, идти замуж за князя дома Рюрика, а она вышла за какого-то Ли.
— Да муж умер, детей у неё нет, стало быть, наследство не разбивается. Она каждый день за Рюриковича или там за какого князя идти может!
— Нам до этого дела нет, сказано: имение предоставляется княжне Настасье Андреевне Зацепиной, с тем чтобы шла замуж так-то и так. Поэтому мы и можем вводить во владение или княжну Зацепину, или княгиню там какую-нибудь дома Рюрика; а каким же образом мы будем вводить какую-то госпожу Ли? Невозможно, совсем невозможно!
— А ведь и точно! — начал резонировать уездный судья. — Если бы она теперь и вышла замуж, положим, за князя Ростовского или Долгорукова, несомненно Рюриковичей, всё же ей имение не следует; условие всё не выполнено. Потому что в завещании не сказано ничего о возможности выйти сначала за другого, а потом за князя, а сказано именно: княжна выйдет замуж за князя дома Рюрика. Теперь она хотя бы и шла, согласно условию завещания, за кого бы там ни было, но будет выходить не княжна Зацепина, а вдова Ли.
На основании таких рассуждений и соображений начались нескончаемые придирки к Настасье Андреевне в рассуждении передачи ей имения. Этими придирками они до того её измучили, что она готова была сама от всего отказаться. Только желание не передавать родовые вотчины в другие руки заставило Настасью Андреевну продолжать хлопоты.
Надоело, однако ж, Настасье Андреевне возиться и толковать с зацепинскими юристами, и она решила ехать в Москву и кончить там относительно Парашина, не зная того, что зацепинские крючки с московскими давно уже переписались.
Кроме необходимости хлопотать, ей любопытно было взглянуть на Москву, которой она ещё не видала.
«Там, — думала она, — я скорее могу найти знакомых моего отца, которые захотят помочь его дочери. Там, по крайней мере, я узнаю, что нужно сделать». И она поехала.
В Москве, обозревая достопримечательности, она натолкнулась однажды на громадный съезд перед церковью, — съезд в таком размере, в каком она в Москве до тех пор не видала. Проехать через этот съезд не было возможности.
Настоящее издание является первым с 1886 года. Автор таких широко известных в прошлом веке романов, как "Род князей Зацепиных", "Княжна Владимирская", на фактическом материале показывает жизнь двора императрицы Екатерины Великой с Потемкиным, графами Орловыми, Голицыным, Зубовым и др.Но основная фабула романа развивается на оси интриги: Екатерина — граф Орлов-Чесменский — Александр Чесменский. Был ли Александр Чесменский сыном графа Алексея Орлова и княжны Таракановой? А быть может он был сыном самой Императрицы?Книга рассчитана на самый широкий круг читателей, интересующихся как историей, так и приключенческим и детективным жанрами.Текст печатается по изданию: "На рубеже столетий" Исторический роман в трех частях А.
А. Шардин — псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821—1884) который, проиграв своё большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие. Настоящее издание является первым после 1883 года. В романе на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведённой на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.В первый том этого издания вошли первая и вторая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.Во второй том этого издания вошли третья и четвертая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей Здесь же представлена совсем еще юная великая княгиня Екатерина, в будущем Екатерина Великая.
Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.
Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.
Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.
В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.
«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью…У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви – чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий…».
Книга посвящена одному из самых деятельных декабристов — Кондратию Рылееву. Недолгая жизнь этого пламенного патриота, революционера, поэта-гражданина вырисовывается на фоне России 20-х годов позапрошлого века. Рядом с Рылеевым в книге возникают образы Пестеля, Каховского, братьев Бестужевых и других деятелей первого в России тайного революционного общества.
Роман популярного беллетриста конца XIX — начала ХХ в. Льва Жданова посвящён эпохе царствования Петра Великого. Вместе с героями этого произведения (а в их числе многие исторические лица — князь Гагарин, наместник Сибири, Пётр I и его супруга Екатерина I, царевич Алексей, светлейший князь Александр Меншиков) читатель сможет окунуться в захватывающий и трагический водоворот событий, происходящих в первой четверти XVIII столетия.
Великие князья Московские Василий 1 (1389–1425) и Иван III (1462–1505) прославились военными победами, заключением выгодных политических соглашений, деятельным расширением пределов Московского государства. О времени, когда им довелось нести бремя государственной власти, и рассказывает эта книга.Событиям XIV века, когда над Русью нависла угроза порабощения могучей азиатской империей и молодой Василий I готовился отбить полчища непобедимого Тимура (Тамерлана), посвящен роман «Сон великого хана»; по народному преданию, чудесное явление хану Пресвятой Богородицы, заступницы за землю Русскую, остановило опустошительное нашествие.
Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».