Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы - [11]
Орлов говорил горячо, с увлечением и вызвал внимание Екатерины.
— Да, я это понимаю, — отвечала государыня. — Это оскорбительно, это... как бы сказать не так резко, это гнусно, тем более что не связывается ни с какими русскими интересами и исходит прямо из чужеземной инициативы. Прусский король, я думаю, себе не верит...
— И это восстанавливает против вашего мужа всех, государыня. К тому же хотя бы эти голштинцы? Неужели, государыня, вы полагаете, что все мы, вся гвардия, артиллерия, всё войско, не возмущены той исключительностью, в которую он их ставит? Неужели думаете, что мы не оскорблены все, в своём чувстве народной гордости, теми преимуществами, которые им предоставлены? И кому же? Кого он предпочитает нам, которые учились и выучились под руководством Петра Великого? Он предпочитает, отдаёт преимущество тем, которых мы всегда били, били постоянно, даже до последнего времени. Наконец, весь народ возмущён, что он, император русский, думает о каком-то Шлезвиг-Гольштейнском герцогстве; что ему не довольно быть только русским государем, нужен ему ещё какой-то Шлезвиг! А теперь ещё оскорбление вам, истинной матери отечества...
— Ведь и я немка.
— Нет, государыня, нет! Никто не помнит и не знает вашего чужестранного происхождения; никто не знает даже вашего немецкого имени. Народ, войско, мы все привыкли видеть в вас сперва свою родную великую княгиню, а теперь нашу матушку царицу Екатерину Алексеевну, нашу родную, русскую, нам Богом данную государыню. К тому же вы не немка и по происхождению. Вы славянка. Князья Сербские были славяне, пока не онемечились, благодаря папству, напустившему на них Генриха Льва. У брата Алексея есть тому исторические доказательства... Поверьте, ваше величество, наша всемилостивейшая, прекраснейшая повелительница, повелите только...
И он снова припал к её руке.
— Тс! Кто-то идёт.
Орлов быстро скрылся за альковом.
Вошла графиня Матюшкина.
— Я пришла, государыня, выразить вам...
— Ах, Боже мой, оставьте меня! Я хочу быть одна.
— Простите, ваше императорское величество... но я должна сказать, что начинается фейерверк.
Матюшкина поклонилась и вышла.
Екатерина подошла к алькову.
— Я подумаю, Грегуар, обо всём. Но ещё рано. Поговори с товарищами, поосмотрись, и мы подумаем вместе. Жить так невозможно. Прощай же! Мне нужно идти любоваться фейерверком в честь прусского короля.
Орлов исчез, а Екатерина закрыла лицо руками и опустилась в кресло, на котором она до того сидела, и вдруг, нежданно для себя самой, залилась истерическими слезами.
А в это время ярославец пояснял пошехонцу, как хорошо царём быть. Все ему кланяются, все за него, за царицу, даже за детей маленьких Бога молят; ни повинностей, ни помещика, ни старосты, никого над ним нет; исправников он и знать себе не хочет. Ест и пьёт что ни на есть лучшее на свете, чего только душа просит.
— Одно слово, живи и веселись! — проговорил ярославец, облизываясь от одной мысли, как это хорошо.
— А что, у царя-то, почитай, и вина все золотые бывают? — спросил пошехонец.
— Нет, я работал у покойника, как его? ну, не выговорить: фейх-цейх, одним словом, у покойного графа Шувалова, так его камардин мне сказывал, будто янтарные бывают.
— Вот оно! Что ж, из янтаря, что ль, они делаются? Хоть бы раз попробовать.
И начали наши мужички перебирать о том, как хорошо на свете царю жить, рассуждая об этом совершенно так, как хохлы, которые рассказывают о царском житье как о царствии небесном, где можно всё сахар, а не то сало есть. Между тем в это самое время Екатерина говорила Орлову:
— Жить так невозможно.
Но и Екатерине было не до думы. Вбежала Матюшкина и заявила, что его величество сердится, что государыня не изволит идти фейерверк смотреть. Поневоле пришлось пересилить себя, проглотить слёзы. Екатерина опять надела на себя бриллианты, оправила кружева и, светлая, блестящая, без малейшего признака огорчения на приветливом, немножко подрумяненном лице, вышла на балкон.
— Вот царица, гляди! — указывал ярославец пошехонцу. — Какая она, матушка, у нас весёлая да радостная!..
II
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕГО
Недалеко от Вильны, бывшей некогда стольным градом великого княжества Литовского, в небольшом, наполненном жидами местечке Бендзишках, стоял довольно красивый панский дом с флигелями, амбарами, дозорной башней и другими затеями тогдашнего шляхетства.
Дом был одноэтажный, с мезонином, из красного кирпича с белыми отводами по карнизам. Посередине фасада было приделано широкое крыльцо, над которым была устроена терраса, прикрытая раскинутой над ней зелёной с красными прошивками палаткой.
К дому прилегал широкий двор, на котором были расположены служебные помещения, построенные из дикого камня. Башня прилегала к самому дому; окна в ней были полукруглые, и в одном из них были вставлены нюрнбергские цветные стёкла. Задний фасад дома выходил в сад. На дворе у ворот стояли две пушки, около которых суетилась домашняя челядь.
На крыльце расхаживало несколько панов, разряженных, раздутых, в богатых кунтушах, некоторые с откинутыми назад ментиками, и все до одного вооружённые с головы до пят, даже с заткнутыми за пояс пистолями. Между панами ходил и пан Бендзинский, владелец местечка Бендзишки и пан староста Антокольского предместья.
Настоящее издание является первым с 1886 года. Автор таких широко известных в прошлом веке романов, как "Род князей Зацепиных", "Княжна Владимирская", на фактическом материале показывает жизнь двора императрицы Екатерины Великой с Потемкиным, графами Орловыми, Голицыным, Зубовым и др.Но основная фабула романа развивается на оси интриги: Екатерина — граф Орлов-Чесменский — Александр Чесменский. Был ли Александр Чесменский сыном графа Алексея Орлова и княжны Таракановой? А быть может он был сыном самой Императрицы?Книга рассчитана на самый широкий круг читателей, интересующихся как историей, так и приключенческим и детективным жанрами.Текст печатается по изданию: "На рубеже столетий" Исторический роман в трех частях А.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.Во второй том этого издания вошли третья и четвертая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей Здесь же представлена совсем еще юная великая княгиня Екатерина, в будущем Екатерина Великая.
А. Шардин — псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821—1884) который, проиграв своё большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие. Настоящее издание является первым после 1883 года. В романе на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведённой на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.В первый том этого издания вошли первая и вторая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.
Роман популярного беллетриста конца XIX — начала ХХ в. Льва Жданова посвящён эпохе царствования Петра Великого. Вместе с героями этого произведения (а в их числе многие исторические лица — князь Гагарин, наместник Сибири, Пётр I и его супруга Екатерина I, царевич Алексей, светлейший князь Александр Меншиков) читатель сможет окунуться в захватывающий и трагический водоворот событий, происходящих в первой четверти XVIII столетия.
Интересен и трагичен для многих героев Евгения Карновича роман «Придворное кружево», изящное название которого скрывает борьбу за власть сильных людей петровского времени в недолгое правление Екатерины I и сменившего ее на троне Петра II.
Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».