Княжий остров - [131]
ГЛАВА V
От Городка они шли всю ночь на лыжах, и перед рассветом Окаемов приказал зарыть их в снег вместе с маскхалатами и проверить оружие.
— Куда ты нас привел? — спросил Егор.
- Параклитовая пустынь… цель же нашего поиска в пяти верстах отсюда… Гефсиманский скит и Черниговский пещерный монастырь, он всего в трех верстах от Троице-Сергиевой лавры.
- Ну и пойдем туда на лыжах, зачем их бросать? — опять недоумевал Егор.
- Там особая секретная тюрьма НКВД, и нас могут заметить по лыжному следу. Мы пойдем старым путем, приготовьте фонари и запасные батареи.
- Неужто монахи прорыли сюда подземный ход, за пять километров? — удивился Николай.
- Там есть ход и в Лавру и еще невесть куда. Я не удивлюсь, если сыщется путь до самой Москвы. Идемте же…
Он привел их к потайной двери в подземелье, и они спустились в тепло и кромешную тьму. Лучи фонарей освещали узкий и невысокий туннель, уходящий в неведомое, кое-где под сапогами всплескивала вода, но в основном ход был сухим. Застоявшийся парной воздух туманился в свете, они шли и шли, пригибаясь в иных местах. Как и на пути к подземному храму за Днепром, они видели многие отвилки и какие-то глухие помещения.
Через час пути со сводчатого потолка, обложенного кирпичом, стала сочить капель, и Окаемов объяснил:
- Над нами дно озера, ход сверху укрыт глиной и песком, насыпанным гребнем со льда строителями, скоро будем на месте. Егор, смотри вперед повнимательнее, наш путь может быть заминирован.
Быков пошел вперед, освещая пол и стены и вскоре действительно заметил тонкую проволочку, протянутую над полом. Разрядить мину для него не составляло особого труда, он еще внимательнее стал приглядываться и снял пяток противопехотных мин нажимного действия, благо над ними была заметна потревоженная и более светлая земля. Они крались все осторожнее и вскоре вступили в первую подземную церковь.
Окаемов даже простонал, осветив фонарем фрески на стенах. В смертной печали смотрели на них три старца дырами вместо глаз. Новоявленные бесы в глумливом страхе прострелили им мудрые зраки. На полу валялась мотыга, ею пытались соскоблить штукатурку и уничтожить образы святых. Затхлый мертвенный дух наполнял подземный храм, пахло кровью, на уровне груди в стенах зияли обхлестанные черным дыры от пуль.
— Здесь расстреливали, — догадался Егор.
- Да, да… святые места притягательны для бесов, — глухо отозвался Окаемов. — Более трехсот монахов жили в подземном монастыре… Я был тут еще до революции и видел пещерных затворников… где они теперь… Озера вокруг монастыря и Гефсиманский пруд вырыты вручную… трудно поверить, что это сделали два монаха, давшие обет и принявшие послушание всю жизнь не выпускать лопаты из рук… Подземный ход, по которому мы пришли, по преданию, вырыл один монах… Представьте себе силу духа русских послушников, перенесших личные страдания, терзающие их души, и неимоверные тяготы во имя Христа. Велик путь их для народа и России, которая теперь несет крест на Голгофу, ослушавшись их предсказания, и сама будет распята дикими варварами. Мечом и кровью внедряющих сатанинское учение на святую землю нашу… Будет распята, если мы не помешаем этому…
Черниговские старцы великую славу имели на Руси… здесь под землей Иеромонах Агапит принимал и исцелял десятки тысяч паломников, тут жил удивительный по силе духа и прозрению старец Варнава, который предсказал посетившему его Николаю II путь мученика и прозорливо написал о будущем России: «Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться…» Ежедневно старец Варнава целил души и тела около тысячи паломников и умер здесь в алтаре, стоя на коленях в молитве пред Всевышним… Умер с крестом в руках… Здесь есть целительный источник Черниговской Богоматери и должна быть ее чудотворная икона, если враги не уничтожили ее…
Икона оказалась на месте. Под нею полулежал толстый камень, стертый наполовину коленями паломников, он был в засохшей крови. Окаемов пришел в какую-то священную ярость, его всего трясло, он хрипло выдавливал слова, малопонятная его речь пугала Егора и Николая, и они ничего толком не могли понять из его почти бессвязного монолога:
— Вот оно и есть то самое сатанинское язычество, к коему враги пыжатся пристегнуть древнерусское православие. Смотрите и запомните этот вандализм, ему нет прощения! Они устроили жертвенник своей гнусной веры на нашем святом месте и христианской кровью обагрили эти чистые церкви, вы посмотрите, на стенах пыточные крючья, изуверы, средневековая инквизиция… Варвары!!!
Вдруг в туннеле послышался крик и дикий хохот. Окаемов разом смолк, и все трое прислушались.
- Идут сюда, — предостерег Быков, — надо укрыться в келье.
Они быстро прошли в ближайшую тесную камору и затихли. Крики приближались, из щели приоткрытой двери кельи они увидели пляшущий свет факелов; подземную церковь заполнили невиданные люди в черном одеянии с острыми шишаками балахонов на голове, так одевались средневековые палачи… Они притащили кого-то за руки и бросили на молитвенный камень. Один начал читать длинный текст на непонятном языке, лишь Окаемов понял его и гневно прошептал:
Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.